Тот, буркнув незлобиво, что «штаб — всему голова», пошел мыть стаканы.

Отправив участкового, Подушкин продолжал священнодействовать над столом: ножом порезал на мелкие ломтики полбуханки хлеба и открыл банку шпротов. Не прошло и минуты, как он приготовил из шпрот и ломтиков хлеба бутерброды. По числу участников предстоящего застолья.

— Все! — возвестил Палыч о готовности. — Милости прошу к нашему шалашу.

Минаев, Клепиков и Паромов, негромко переговариваясь, придвинули поближе старенькие стулья, стоявшие у стены. И под их жалобный скрип, расселись за столом.

Возвратился с вымытыми стаканами Черняев. Молча поставил их на стол и сел на свободный стул. Но, видно, общее молчание его тяготило, и он пошутил:

— Люблю я поработать, особенно пожрать!

— Да, можно приступать, — поддержал его Подушкин.

И с чувством выполненного долга улыбнулся черными, как у цыгана, глазами.

— Можно-то — можно… — тут же отреагировал Минаев, — но закрыл ли ты на замок входную дверь?..

— Точно, — тут же вцепился взглядом в начальника штаба Черняев. — А то, помнишь, в прошлый раз — забыл, и нас чуть ли не «застукали».

— Что правда, то правда… — отметил и Клепиков.

— Василич, а может, он специально так сделал, чтобы нас «спалить»?.. — хохотнул Черняев, продолжая подтрунивать над начальником штаба ДНД.

— Закрыл, — огрызнулся Подушкин, — а если не веришь, то сходи и проверь. Все — «тип-топ».

Никто проверять дверь не пошел, понадеявшись на добросовестность и осторожность Палыча. Минаев откупорил бутылку и налил в имеющуюся посудину вина. Примерно по полстакана.

— Прошу извинения за малое количества посуды, — вместо тоста произнес он. — Придется обходиться всего лишь двумя стаканами.

— Два — не один, — почувствовав камешек в свой огород, тут же отбоярился Подушкин. — К тому же малое количество компенсируется качеством объемов.

Но Минаев был неумолим, отговорки не принял.

— Сколько раз говорил доблестному начальнику штаба, здесь присутствующему, — продолжил он, апеллируя к остальным, — чтобы обзавелся необходимым количеством стаканов… Перед людьми стыдно… А ему все «трын-трава».

— Верно, — поддакнул Черняев, прицеливаясь к сочащемуся маслом бутерброду. — Клянусь уголовным кодексом, верно…

— Ты еще уголовно-процессуальным поклянись, — зыркнул на него Палыч.

— Как быть? — продолжил Минаев все тем же шутливо-подковыристым тоном. — Кому первому прикажите вручить эти два кубка с живительной влагой?

— Виталий Васильевич, да на тебя с твоими участковыми никогда стаканов не напасешься, — вынужден был огрызаться Подушкин. — Только неделю назад принес полтора десятка, всем раздал — и где они?

Минаев небрежно отмахнулся: мол, не перекидывай проблемы с больной головы на здоровую.

— Только и сохранились, что мои, припрятанные, — продолжил атаку Палыч. — А если бы и эти не спрятал, то и их уже бы не было…

— Виталич, его и в ступе толкачом не поймать, — подковырнул Подушкина Черняев. — Он и в светлый день наведет тень на плетень. Потому желательно ближе к делу… — указал он глазами на стаканы с вином, придерживаемые Минаевым.