ния. Мне следовало немного успокоиться, чтобы я мог опять дышать, не боясь заразиться их бациллами. Ближе к дому я начинал представлять себе жену: она виделась мне рассеянно накрывающей стол к ужину.

Мысль о разнообразной и обильной еде снова стерла образ жены. Я уже несколько недель страстно мечтал о разноцветной закуске - салате, сардинах, рубленом мясе, редисе - обильном красном цвете, который дает редис, посреди зелени салата. Едва открыв дверь с улицы, я привычно вдохнул воздух заброшенности - видимо, моя жена, как всегда, ушла по каким-то своим суматошным делам, или к своей матери, или поболтать с соседями. Она всегда крутилась как белка в колесе и делала такое, что никогда не пришло бы мне в голову. И где ее носит? - думалось мне порой, а потом, несколько часов спустя, она возвращалась, свершив такие чудеса, от которых у меня пропадал дар речи и которые загоняли меня назад в бункер. Стол был накрыт, можно сказать, исключительно для меня: кофе, хлеб, сыр. Сыр ничем не соблазнил меня, он был разновидностью хлеба - едой, которой заполняют рот, чтобы жевать; желудок при этом был машиной, нуждающейся в загрузке определенным веществом, чтобы преодолевать грозное и непостижимое чувство. Недавно я прочел о мужчине, который, угостив себя двенадцатилетним ребенком, сказал, что поступил так вследствие голода. Итак: вследствие голода - а не для того, чтобы, проглотив маленького человека, удовлетворить некое грозное и непостижимое чувство. Кофе был холодным, хлеб черствым, сыр еще черствее. Я ел безмолвно, но со странным ощущением. Жены не было дома, а девoчка была здесь. Она была здесь для того, чтобы пришивать пуговицы, мыть лестницу, служить для моей жены курьером. Она выполняла мелкие поручения по хозяйству, какие в любой другой семье выполняет жена, в то время как моя жена проделывала ту работу, какую на самом деле должен был бы проделывать я. Она была очень энергична, моя жена. И главное - она была категорична. Сказав: предмет таков, точка, она уже не знавала сомнений. Любой спор она пресекала на корню, не допуская даже возможности иного взгляда. А девочка при этом вертелась по всему дому. Насколько я знал, она не делала ничего явно полезного, она лишь пыталась наладить то, что уже было так или иначе расстроено. Иногда она сидела целыми часами, вечер за вечером, просто распарывая швы. Это распарывание того, что было сшито, являлось ее прямым делом. Таковой была сама основа ее существования. Сейчас она сидела на корточках, шаря под шкафом. Я смотрел на нее, но так, будто смотрел мимо, чтобы не потревожить ее лезвиями моих глаз. Она шарила под

С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ ОН НАМЕРЕВАЛСЯ СЕСТЬ В ПОЕЗД, ОН ОТВЕТИЛ, ЧТО ХОТЕЛ ИЗВЕСТИТЬ РОДИТЕЛЕЙ О СМЕРТИ ИХ ДОЧЕРИ / В КРУПНОМ УНИВЕРМАГЕ БЫЛА ЗАМЕЧЕНА ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ, НИЧЕГО НЕ ПОКУПАЯ, ПОДОЛГУ СТОЯЛА ВОЗЛЕ ПРИЛАВКОВ - КОГДА ОНА НАКОНЕЦ ВЗЯЛА КАКУЮ-ТО ВЕЩЬ, ПРЕДСТАВИТЕЛИ ОХРАННОЙ СЛУЖБЫ, ПОДОЙДЯ К НЕЙ, ПОПРОСИЛИ ПРЕДЪЯВИТЬ ДОКУМЕНТЫ, НО В ТОТ ЖЕ МИГ ОНА РУХНУЛА НАВЗНИЧЬ: СМЕРТЬ НАСТУПИЛА МГНОВЕННО / НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД БЫЛ ЗАДЕРЖАН КАННИБАЛ: ДЕЛО КАСАЕТСЯ ИНДИВИДА, КОТОРЫЙ ЗАМАНИЛ К СЕБЕ В ДОМ