— Вы же знаете, все дети одинаковы, то одно потеряют, то другое. Они бы и головы растеряли, если бы не держали там свои мозги, — засмеялся директор и бросил на меня взгляд, который я отлично понял и от которого по спине пробежал холодок.

— Так точно, мистер Грегсон. Скорей всего я куда-то поставил приз и забыл про него, потому что думал только о сладостях. Наверное, большие ребята забросили кубок в кусты ради хохмы, — промямлил я.

— Гм-мм… Может быть, может быть — согласился Данлоп, хотя было видно, что мои объяснения его не убедили. — Что ж, ладно. Впредь будь повнимательней, сынок. Такие вещи стоят недешево.

— Конечно, — процедил я сквозь зубы и несколько раз повторил вслед удаляющемуся помощнику шерифу: — Морда козлиная!

— По-моему, без тебя тут не обошлось, — хмыкнул подошедший отец.

— Конечно, не обошлось, ведь это я отыскал приз.

— Ага, только сперва сам же его и украл.

Эти слова почему-то дико меня взбесили. Разумеется, папаша был прав, я действительно спер кубок (по крайней мере загнал посудину Мартину именно я), но он-то ни хрена не знал и при этом совершенно легко бросил мне в лицо обвинение в краже, да еще без всякой причины унизил на глазах у посторонних людей. Скажете, Банстед-старший решил преподнести мне урок?

Давайте допустим, что я не крал кубок, а взаправду нашел его в кустах и тем самым спас положение. Гордый собой, я бы принимал поздравления и дружеские хлопки по спине, полагающиеся в подобной ситуации, и все только ради того, чтобы мой отец, родная плоть и кровь, публично выбил почву у меня из-под ног? Если это все, чего мне стоило ожидать в этой жизни, к чему тогда исправляться? Пожалуй, быть порядочным человеком с клеймом вора — хуже всего. Куда ни кинь, всюду клин. То есть, тебе придется сносить всю тяжесть законопослушания, пахать не разгибая спины, чтобы заработать на пиво, и в то же время не иметь причитающихся привилегий в виде доверия и уважения окружающих. Зато на тебя первого укажут пальцем и обвинят в воровстве, если вдруг обнаружат в твоих карманах что-нибудь лишнее. На кой черт тогда пыхтеть и подпрыгивать?

— Еще скажи, что это сделал не ты, жалкий воришка. Признайся, сам ведь припрятал кубок, а?

— Знаешь что, пап? Ты прав. Абсолютно прав. Счастливого пути домой, — бросил я, развернулся и потопал в душ.

Чистая прибыль от тотализатора составила примерно восемьдесят фунтов (и, конечно, была бы больше, если бы нам не пришлось выкупать у Барыги Мартина чертову супницу), но на следующий день мы все предстали пред светлы очи Шарпея.

— Ну, ребятки, решили натянуть старого мистера Шарпа? Думали, это сойдет вам с рук? — пропел он, восседая за учительским столом. Вопреки нашим ожиданиям, буря не разразилась. Шарпей просто покачал головой и хихикнул себе под нос: — Н-да, провели-таки меня. И вы, и ваши родители. Но что получили в итоге? Какой навар, а?

Все настороженно молчали, чуя западню, но Шарпей не стал расставлять никаких ловушек и ограничился лекцией.

— Серьезно, какой куш вы срубили? Сотню? Две? И хренову кучу денег за кубок? Ладно, не будем скупиться и предположим, что вы поимели три сотни. У-у, подумать только: целых три сотни! Слушайте, да вы уже крутые парни. Делим триста фунтов на девятнадцать крутых парней… — Шарпей весело защелкал кнопками на калькуляторе, болтая ногами, точно дитя-переросток. — Тэ-экс, пятнадцать фунтов и семьдесят восемь пенсов на нос. Гм, достойный гонорар. А сколько отваги! Снимаю шляпу, джентльмены. Полный триумф!