На днях мне позвонил мужчина, чей отец боролся с неизлечимой болезнью, и спросил, не могу ли я навестить его семью. В своей жизни я повидала много тяжелого, но горе этой семьи буквально потрясло меня. Отец был прикован к инвалидному креслу и не мог ни говорить, ни есть, ни двигаться. Его жене и сыну было очень страшно, они то и дело вскакивали, чтобы изменить положение его рук или ног или поправить плед; они делали все возможное, чтобы облегчить его участь, но были бессильны перед прогрессирующей болезнью.

Я не знала, что можно сделать полезного для него и его семьи. Поэтому попросила жену взять мужа за руку, поцеловать его и просто быть рядом. Сама я взяла его другую руку. Мы встретились взглядами, и я увидела в его глазах чувство беспомощности и отчаяния. Просто находясь рядом с нами, он смог наконец выпустить все, что так долго копилось, на поверхность. Вместе мы как могли старались приспособиться к трудному положению. Так мы просидели долгое время.

Через четыре дня сын позвонил и сообщил о смерти отца. Я выразила ему свое сочувствие и посетовала, что вряд ли смогла им помочь, но он настаивал, что я их очень поддержала. Надо думать, они сочли для себя полезной возможность практики осознанного присутствия. Возможность посидеть друг с другом, осознавая болезнь близкого, нашу смертность и не поддаваясь потребности что-то исправить или изменить.

Под влиянием этого опыта я сумела сделать то, на что никогда раньше не решалась. Я ненавижу находиться в замкнутом пространстве и быть ограниченной в движениях — у меня сразу начинается паника. Я всегда прошу дать мне успокоительное перед такой процедурой, как магнитно-резонансная томография (МРТ), которую мне нужно регулярно делать из-за моего позвоночника. Но следующую проверку я решила попробовать пройти без лекарств и расслабиться самостоятельно.

В кабине МРТ темно, тесно и очень громко. Меня положили на каталку, вкатили внутрь — и начался шум. Лежа там в тонкой больничной рубашке, прижимаясь своим искривленным позвоночником к холодной пластиковой панели, я чувствовала, как меня пронзает страх. Грохот был таким громким, что казалось, будто бомбардировщики наносят удар и все здание сейчас превратится в груду обломков. Я думала, что сейчас закричу и начну дергаться, и тогда меня придется вытаскивать из кабины. Но я сказала себе: «Чем больше шума я слышу, тем больше расслабляюсь». И у меня получилось. Я пролежала сорок минут в той кабине без таблетки. Способность оставаться спокойной в неудобной ситуации не пришла ко мне в одночасье. Но годы идут, я практикуюсь.

Так мы освобождаем себя из тюрьмы избегания: позволяем чувствам прийти. Позволяем им пройти через нас. И затем отпускаем их.