Зато дорога стала не в пример ровнее и шире, кони пошли шибче, веселее. Возницы тоже встрепенулись, непроизвольно заставляя скакунов ускорить шаг. Повозки скрипели уже не так заунывно, как раньше, колеса бодро катили по хорошей дороге, где стали появляться первые вестовые столбики. А верховые, в том числе и мы с Лукой, смогли расслабиться и со спокойной совестью глазеть по сторонам, потому что близость большого города не могла не настраивать на мирный лад.

Ширра благоразумно избегал деревень, большую часть дня держался за пределами видимости и только пару раз обозначил свое присутствие, показавшись из-за кустов. Дескать, пока еще здесь, живой и здоровый. А потом пропал окончательно, в том числе и потому, что с каждым часом дорога становилась все оживленнее, народ на ней стал встречаться все чаще, а скрываться от них становилось все труднее. Вероятно, ему пришлось забираться глубже в лесную чащу, чтобы не пугать прохожих. Однако огорчаться я не спешила. Потому что, во-первых, все еще не узнала, до каких мест этот странный зверь собирается за нами следовать. А во-вторых, в большом городе здоровенному оборотню, не признающему поводков и ошейников, делать абсолютно нечего.

Ладоги оказались первым крупным городом, встретившимся нам в Приграничье. Располагался он на вершине одного из холмов. С одной стороны его огибала голубая лента Иуры, пересечь которую вплавь из-за бурного течения представлялось проблематичным, а с трех других, помимо мощной крепостной стены, город был надежно отделен от подступающих лесов широкой полосой выжженной земли и глубоким рвом, вырытым в лучших традициях рыцарского замка.

Входные ворота тоже оказались под стать – широкие, деревянные, окованные полосами металла с толстыми заклепками по краям. По обеим сторонам от них возвышались внушительные по размерам сторожевые башни, на которых даже днем виднелся вооруженный народ.

Впрочем, когда мы оказались внутри, то стало ясно, что больше ничем Ладоги от обычных городов не отличались. Все та же плата на воротах, все такой же обязательный досмотр при въезде. Невесть откуда налетевшие стайки беспризорных мальчишек, настойчиво крутящихся возле телег. Громкие крики зазывал с ближайшего рынка. Спешащие по своим делам жители. Неспешно проезжающие мимо всадники, неодобрительно косящиеся на занявший большую часть улицы караван. По обочинам ютятся нищие, терпеливо дожидающиеся подаяния. В сторонке, между тесно соседствующими домами, плавно развевается кем-то старательно развешанное белье. За темными углами, куда не достигает свет фонарей с главных улиц, громоздятся кучи старого мусора, где потихоньку роются одичавшие кошки и огромные серые крысы. Сверху над ними вьются роями зеленые мухи. Повсюду засилье надоедливой мошкары, над крышами медленно плывут серые кольца дыма из печных труб. И запахи… миллионы всевозможных запахов от аромата свежевыпеченного хлеба до тяжелого запаха конского навоза, рядом с которым сладковатым душком тянет от вылитых под соседний забор забродивших помоев…

На постоялый двор мы прибыли уставшие, пыльные и слегка ошалевшие от всего этого шума, который после лесной тишины ощущался особенно остро. А когда караван втянулся в гостеприимно распахнутые ворота, даже Брегол вздохнул с таким облегчением, что вышедший ему навстречу трактирщик понимающе улыбнулся и, поприветствовав гостя, предложил устраиваться. Благо народу сегодня было немного, свободных мест имелось в достатке, да и накормить утомленных дорогой путников он был готов хоть сейчас. А если заезжие гости еще и новости последние расскажут, то даже скидку организует, потому как в трактирном деле главное – вовремя полученная информация. Тогда как чистая постель, вино и горячая еда просто прилагаются к оной.