Капитан Бодряк нерешительно постучал в дверь, ибо каждый удар отзывался эхом у него в голове.

— Входите.

Бодряк снял шлем, сунул его подмышку и открыл дверь.

Скрип открывавшейся двери тупой пилой отозвался у него во лбу.

Он всегда чувствовал себя неспокойно в присутствии Люпина Обычного. Впрочем он чувствовал себя неспокойно и в присутствии лорда Ветинари — но здесь была существенная разница, беспокойство проистекало от воспитанности. И разумеется обычный страх. Поскольку он знал Люпина еще в детские годы в Тенях. Еще тогда, будучи мальчиком, тот подавал надежды. Он никогда не был предводителем шайки. Ни малейшего желания. И не обладая должной силой и выносливостью для этого. А помимо того, в чем смысл быть предводителем шайки? У каждого предводителя шайки были лейтенанты, рвущиеся на повышение. Быть предводителем шайки — это отнюдь не работа с долгими перспективами. Но в каждой шайке есть розовощекий малец, которому разрешили остаться, потому что он единственный, кого посещают умные мысли, обычно о том, что делать со старушками или незамкнутыми лавочками; таково было естественное положение Обычного в порядке явлений.

Бодряк был одним из тех середнячков, людей, говорящих фальцетом «да». Он помнил Обычного тощим мальчишкой, вечно плетущегося позади в сползающих штанах какой-то странной припрыжкой, которую он выдумал, чтобы не отставать от больших мальчиков, и вечно появлявшегося с новыми мыслями как остановить их от праздных нападок, что было обычным развлечением, если ничего более интересного не находилось под рукой. Это было превосходной подготовкой к тяготам взрослой жизни, и Обычный стал в этом не последним.

Да, оба они начинали в сточной канаве. Но Обычный прокладывал себе дорогу так, как если бы он должен быть первым, кого стоит принять, Бодряк прокладывал себе дорогу просто вперед. Каждый раз, когда казалось он должен был попасть куда угодно, он высказывал свое мнение или говорил не то. Обычно и то, и другое.

Было еще кое-что, делавшее для него пребывание рядом с Обычным неуютным. Это было четкое тикание часового механизма честолюбия.

Бодряк никогда не страдал избытком честолюбия. Подобные чувства испытывали другие.

— А, Бодряк.

— Сэр. — сказал Бодряк. Он не пытался отдать честь в случае, если выходил из строя. Он полагал, что должен иметь время выпить обед.

Обычный порылся в бумагах на столе.

— Странные дела затеваются, Бодряк. Боюсь, что на вас серьезная жалоба. — сказал он. Обычный не одел очки. Если бы он одел очки, то ему пришлось бы смотреть на Бодряка поверх них.

— Сэр?

— Один из ваших людей из Ночного Дозора. Кажется он арестовал Главу Гильдии Воров. Бодряк немного заколебался и с трудом попытался сосредоточиться. Он не был готов к подобному.

— Простите, сэр. — сказал он. — Кажется вы что-то упустили.

— Я сказал, Бодряк, что один из ваших людей арестовал Главу Гильдии Воров. — Один из моих людей?

— Да.

Разбегавшиеся нервные клетки мозга Бодряка с трудом попытались сгруппироваться. — Член Дозора? — сказал он.

Обычный невесело улыбнулся. — Связал его и оставил перед Дворцом. Боюсь, что вони будет предостаточно. Да, там была записка… э… вот она… «Этот человек обвиняется в Заговоре с целью совершения Преступления, согласно Раздела 14 (iii) Общего Акта об Уголовных Преступлениях, 1678, мною, Морковкой Чугунолитейным.» Бодряк покосился на него.