Поплавок дернулся. Троицкий подсек. Пусто. Тревога ложная. Не ловится на его удочку каннская рыбка. Второй час отлынивает.

И умиротворение не наступает. Тревожный сигнал. Раньше рыбалка всегда приводила Михаила Демьяновича в душевное равновесие. После всех стрелок-разборок, после СИЗО, после любых трагических происшествий, когда, бывало, и жизнь висела на волоске. Выйдешь к реке, забросишь удочки, смотришь на водную гладь, ветерок по камышам гуляет…

Троицкий вдруг грязно выругался. Коллеги взглянули на него с удивлением. А Троицкий вспомнил в тот момент, что в его фильме нет сцен рыбалки. Там герой расслабляется в баньке, за зеленым столом казино или вообще на лошадях по полям скачет, как наскипидаренный (реальный Троицкий лошадей на дух не переносил). Как-то все по-гопнически, по-новорусски. А по-человечески — чтобы вот на рыбалке, на тихом озере — нету сцен. Не додумался он подсказать режиссеру. И сам киношник, мудила, не додумался. А ведь такое естественное художественное решение.

«Дерьмо фильм, — решил Троицкий. Эх… Поубивал бы всех, ей-богу».

— Что же белое?

— Белое сердце, — подсказал Николай.

— Что-о? — изумился Троицкий. — Ну ты даешь. Скажи лучше, они тебя точно не заметили? Белое сердце…

— Обижаешь, Демьяныч, — вскинул голову Николай. — Я за ними, как мышка, проскочил.

— Хороша мышка… — Троицкий иронически оглядел мощную фигуру охранника. — Дальше рассказывай.

— Потом они по набережной прошлись, пива из магазина выпили и к этому портняжке. Улица Александра Третьего, дом восемь. И больше не выходили.

— Что за дом?

— Ателье проката и пошива одежды. Там он и живет. Соседи сказали, эмигрант из Ростова. Давно здесь.

— Из Росто-ова, — протянул Троицкий. Не клевало.

— Димон отзвонился, — подошел Серов. — Пока тихо сидят. Хозяин окна вымыл.

— В тихом омуте черти водятся, — Троицкий потер рукой лоб. — Зараза, опять разболелась…

— Еще пятнадцать минут до «колес», — глянул на часы Серов. В отсутствие Димы он лично следил за графиком приема лекарств. — Да, а ребята питерские борзые. Может, пока в Португалию свалить? А на закрытие, если что, приедем.

Привычное серовское предложение свалить Михаил Демьянович проигнорировал. Задумчиво посмотрел на поплавок:

— Ну ведь ни черта не клюет, сволочь… Фестивальная рыба, вся на понтах. Серый, кинь-ка еще каши…

Серов взял из ведерка горсть каши, швырнул в воду.

— Демьяныч, на спиннинг попробуй, — льстивым голосом предложил Николай.

— Не люблю я все эти спиннинги, — поморщился хозяин. — Настоящая рыбалка только на удочку… Отвлечься можно. И о жизни подумать…

— А мне больше сеткой нравится, — признался простодушный Николай. — Ты на берегу отвлекаешься, а она ловится. Зато потом как вытащишь…

— И в чем тут кайф, Белое Сердце? — вздохнул Троицкий.

— Как в чем? В количестве рыбы.

— Дурак ты, Белое Сердце.

Николай обиделся и заткнулся.

— Нам бы самим блесну не заглотить, — занудел свое Серов.

Голова болела. Рыба не клевала. И фильм оказался дерьмом. Это — жизнь?!

Троицкий представил себе белое сердце. Крупным планом. Бьется еще, дрянь такая, колышется. Тьфу!..