Не скажу, что меня это сильно пугает, поскольку это не первое пятно на моей совести. Другое хуже — некого мне Пухее отдать покуда. Недоброжелателей полное лукошко, но неприязнь, пусть и обоюдная, еще не повод для того, чтобы их на тот свет отправлять. Да и отдел не дремлет. Ну как пронюхают, что эдакий чендж сделан? Не то чтобы я с ними прямо очень конфронтации боялся, но мы сейчас вроде как одно дело делаем, и друг другу взаимно полезны.

— Печально, — я вздохнул. — Но все равно спасибо за ясность, внесенную в вопрос.

— И еще совет, — Мара убрала симпл-димпл в карман, давая мне понять, что беседа, по сути, закончена. — Уезжай из города на несколько дней. Сегодня уезжай. Сейчас. В деревню уезжай, где твой дом стоит.

— В принципе, я так и собирался поступить. Замотало все в городе, хочу на природу отбыть. А в чем, собственно, дело?

— Навь населена теми, чье время закончилось. Ты не такой. Ты — живой. Туманы запомнили тебя, ты оставил там свой след. Не навсегда, ненадолго, но оставил. Кто знает, что из этого может выйти? Лучше поостеречься.

Сказала мне зараза маленькая напоследок эту гадость и покинула балкон, а с ним и квартиру. Вот сиди и гадай — чего конкретно надо поостеречься, о чем речь? Может, она имеет в виду, что Великий Полоз каких-то охотников на этот след настропалит за немалую награду, а может, то, что мне Навь сниться повадится в городе каждую ночь. Ну или день, исходя из указанного выше графика моей жизни.

В любом случае гадать что да как я не стал, шустро собрал вещички, после выставил из дома сонную Маринку, заверив ее в том, что это именно она меня поимела, а не наоборот, велел Анатолию сообщить окончательно запропавшей Жанне, где именно я нахожусь, да и покинул Москву. Мало того, я еще и телефон в электричке отключил, рассудив, что все меня достали.

Первые два дня я отсыпался и отъедался, игнорируя то и дело мелькавшую за забором бабку Дару, а на третий, ближе к ночи, направился к реке, решив пообщаться с Карпычем да дядей Ермолаем о всяких разностях. В том числе о трех вещих птицах из славянского фольклора и о существе, носящем имя Великий Полоз.

— Может, оно и так, — согласился я с точкой зрения умудренного жизнью водяника. — Тут для себя-то не всегда решишь, как оно лучше, что о других людях говорить.

— Ведьмак, пошли купаться, — предложила мне Стеша. — Обещаю, топить не стану! Просто поплаваем вместе!

— Не, вода холодная, — отказался я. — Вот через месяцок, как она прогреется как следует, тогда уж…

— Да не бойся, — хмыкнул Карпыч. — Если желаешь — искупнись. Ничего с тобой не случится, обещаю.

— Правда неохота. — Я поворошил угли палкой. — А можно еще спросить об одной вещи?

— Экий ты пытливый, — притворно сдвинул зеленоватые брови водяник. — Ну да уж ладно. Спрашивай.

— Великий Полоз — он кто? Говорят, что змей и что золото любит. Но это ведь не все? Есть же что-то еще?

— Про Великого Полоза не у него надо спрашивать. — На мое плечо опустилась тяжелая рука. — Про него со мной надо разговаривать, ведьмак.

— Да что б тебе! — сплюнул на прибрежный песок Карпыч. — Напугал, дерево ты трухлявое. А на Ляксандре вон вообще лица нет!