Когда шторм наконец утих, мы обнаружили, что нас отбросило далеко от курса, хотя несколько дней мы не могли понять насколько. Судно, или то, что от него осталось, было жестоко потрепано штормом. Мы вполне могли погибнуть, если бы нас не взял на буксир встречный испанский корабль.

Поначалу они приняли нас за англичан и хотели разделаться с нами как с еретиками. По счастью, мой испанский язык – чисто кастильский. Пусть это послужит тебе уроком, Джейми: если будешь поддерживать на должном уровне знание языков, то всегда сможешь выкрутиться в подобной ситуации!

После этого нравоучительного заключения Патрик помолчал, затем продолжил:

– Я объяснил Веласкесу, капитану спасшего нас судна, что мы не англичане, а шотландцы, и не протестанты, а католики. Я даже вроде бы упомянул дядю Чарлза, аббата, и моего дядюшку Френсиса, который служит секретарем у самого папы римского. Это произвело на него впечатление, а когда увидел наши медальоны, то поверил до конца.

– Но где ты был столько времени, отец?

– Шторм отогнал нас далеко на юг, на самый конец материка, к месту, которое испанцы называют «Флорида». Нас доставили в маленький городок Сан-Августин и несколько месяцев продержали там.

Много позже я узнал, что испанцы быстро выяснили, кто я такой, от своего посла в Эдинбурге. Кузен Джейми, однако, вместе с ответом посла направил письмо губернатору Сан-Августина, в котором попросил, не причиняя мне вреда, не отпускать на родину как можно дольше. Я полагаю, он надеялся за это время так тесно привязать к себе Катриону, что после моего возвращения мы были бы вынуждены смириться с его волей. Маленький ублюдок!

Патрик Лесли вздохнул.

– Хоть формально мы и были пленниками, обращались с нами по-королевски. Мне был предоставлен хоть и небольшой, но собственный дом, да и те немногие матросы из команды, которые выжили в шторм, были пусть и скромно, но неплохо устроены. Со временем наши тюремщики осознали, что мне непросто оставаться на одном месте, и мне было позволено выезжать верхом за пределы города – разумеется, под охраной.

Боже мой, Джейми! Как там хорошо, в Новом Свете! Бесконечные просторы с огромным разнообразием ландшафтов: горы, пустыни и дремучие леса с гигантскими деревьями. Это богатейшая страна, сын мой.

– И поэтому ты не захотел вернуться к нам, отец! Тебя не было пять лет!

Патрик Лесли выглядел смущенно, кашлянул и несколько виновато объяснил:

– Время летело так быстро… Ах, Джейми! Какая же это чудесная страна! Ты должен непременно там побывать!

– Возможно, я так и поступлю, – холодно сказал молодой граф. – Речь сейчас о другом. Ты вернулся домой, в Гленкирк, и что нам теперь делать?

– Не волнуйся: я ненадолго. Там, в этом огромном и богатом Новом Свете, я испытал подлинную свободу. Там человек может ни перед кем не пресмыкаться, да и королей там нет! А вернулся я, чтобы увидеться с матерью, Катрионой, своими детьми, но не судьба…

– Неужели ты и правда ожидал, что мать все это время будет ждать тебя? – Джеймс Лесли усмехнулся. – Если бы ты только видел взгляды короля! Ему явно не терпелось заполучить ее. Неужели ты думаешь, я мог допустить, чтобы он обрек ее на такой позор? Некоторые считают положение королевской любовницы высочайшей честью, но мы, Лесли, к ним не относимся. Я не мог защитить ее от короля и знал, что она любит и всегда будет любить Френсиса Хепберна и только с ним может обрести счастье. Теперь скажи мне: разве могу я написать ей, что ты жив и что брак, заключенный три года назад, недействителен? Что она снова должна расстаться с Ботвеллом? Нет, нет и нет! Я не могу!