— Ты что, шмотки жмотишь? — возмущается Алиса, которая живет в конце коридора. — Мы как бы тут все делимся, — пытается на меня наехать. Осталось только пальцы выгнуть веером. Кому-то пить противопоказано.

— С кем делитесь? Со мной? — я не собираюсь стоять и молчать. Хотят разбираться, будем разбираться.

— Если надо, поделимся, — дерзко отвечает соседка Алисы, не помню, как ее зовут.

— Или ты себя лучше других считаешь? Так мы все в одной лодке – «бюджетников», — поднимается дружный смех. Марфа пока молчит.

— С мажорками конкурировать можно только сообща, — поясняет мне все та же соседка Алисы. Приблизительно догадываюсь, что пришло в их «светлые» головы, пока меня здесь не было. Не жду, когда она начнет мне рассказывать схему, с помощью которой они пытаются обойти «золотых» девочек, перебиваю:

— А вы не пробовали не конкурировать? — вроде все умные, по крайней мере когда трезвые, но сейчас на их лицах застыло выражение крайнего недоумения.

— Я у тебя одно платье взяла, на свидание сходить, — с обидой кидает Марфа. — Сама знаешь, брюки мне твои ни одни на бедра не налезут. Кое-что примерила, но ты же знаешь, я душ в день по несколько раз принимаю, ничем не болею. Я бы тебе слова ни сказала, возьми ты у меня что-нибудь, — выбирает роль жертвы. Теперь я еще и виновата. — Была бы как все, не было бы у тебя столько проблем, — а вот сейчас задела. Намек на произошедшее с Меленчуком попал в цель. Я стояла бы и хлопала глазами, если бы не Алиса с новым наездом:

— Думаешь, с Кайсыновым гуляла, так теперь ты лучше других? Если еще не бросил, то бросит, к кому побежишь плакаться? Не плюй в колодец, из которого придется пить.

— Ты так смело за меня говоришь, мы с тобой друзья? — раздается за моей спиной холодный, полный ярости голос. У меня мурашки по коже побежали. Девчонки испуганно застыли. — Может, родственники? Или я тебе исповедовался? — обращается к Алисе. Она молчит, почти незаметно ведет головой. Не знаю, как много он слышал, но даже этого хватит, чтобы у них были большие неприятности. — Что случилось? — строго обращается ко мне. Не хочу говорить, но его злость размазывает не только их, но и меня придавливает.

— В комнате бардак… — вмешивать его в женские дрязги все равно не хочется. Одно его присутствие – гибель нескольких тысяч нервных клеток.

— Встала, шмара, и за мной пошла, — кидает Марфе. Та трясется. Может, когда-нибудь я ему скажу, что к девушкам так не стоит обращаться, но это будет не сегодня. Мой мужчина в тихой ярости, а это опаснее открытой агрессии.

Марфа проглотила оскорбление, естественно, мат в сторону Макара не полетел, это только она со мной была смелой. Поднялась, глаза испуганные, большие, смотрит на меня умоляюще.

Никто из подруг не кидается на ее защиту, каждая вжалась в спинку своего стула, лица в стол уткнули, чтобы он их не запомнил. Вот тебе и подружки. Сегодня я за Марфу заступаться не буду.

— Девочки, может, мы пойдем? — поднимаясь из-за стола, соседка Алисы подала голос, как только Макар и Марфа вошли в мою спальню.

— Оставайтесь, вы нам не мешаете, — не удержалась. — Вы же против мажоров сообща выступаете, — напоминаю им. Никто даже взглядом в меня не стреляет.