— Значит так?

— Значит так, — кивнул Еж.

— А помнишь, когда ты только работать у меня начинал… Пиджак хотел от Версаче, блядский такой, серебристый. Триста баксов стоил. Копил, откладывал, а я его тебе просто так подарил.

— Помню. Меня в нем через полгода подстрелили, когда на вас тольяттинские наехали. Так что меня этим дерьмом кормить не надо. И пота, и крови я за вас пролил достаточно.

— И как это будет? — спросил Геннадьич.

— Думаю, главной версией станет самоубийство. Вы это давно задумали. Мне выходной дали. Охрану отпустили. Да, да, отпустили. Сегодня должны были дежурить Лысый и Батя. А это мои люди. К тому же все уже видят, что вы сдали. Очень сильно.

— Не боишься, что копать будут под тебя?

— Зачем ментам лишний глухарь. Вы даже не представляете, как много людей от вас устали.

— Я ничего писать не буду, — сжал скулы Геннадьич.

— Вы про предсмертную записку? — усмехнулся Еж. — Так и не надо ничего. Открою ваш сейф, там много чего интересного. Да, да, пароль я знаю. Разбросаю на столе отчеты последних месяцев о доходности, точнее ее отсутствии. Додумать будет несложно.

— Ты все продумал, — с горечью произнес шеф.

— Это вы всегда считали меня тупым исполнительным псом. Я рад, что удивил вас. А теперь, Михаил Геннадьевич, постарайтесь не двигаться.

Еж подошел и приставил пистолет вплотную к виску, чтобы на коже остался след от пороховых газов, и повелительно, твердым уверенным движением вложил Стечкин в руку шефа, не отпуская ее.

— Не дергайтесь только.

— Да давай уже быстрее, — зло огрызнулся старик.

Паша кивнул. Он сам хотел как можно скорее с этим закончить. Выстрел оглушительно бухнул, закладывая уши, а тело Геннадьича обмякло. Паша брезгливо посмотрел на замаранный пол и стены, потом на рану, проверил пульс и только тогда отпустил уже мертвую руку с пистолетом. Никаких фотографий тела Стрельцов не просил. И он, и Еж понимали, если телохранитель облажается, то смертей будет больше, чем одна. Отставной военный обо всем узнает из новостей. Правда, в это время Паши здесь уже не будет.

Он посмотрел на хронометр. Еще три часа до самолета. Паша в последний раз взглянул на Гурьева, некогда всесильного и хищного, не без непонятной внутренней дрожи, которая не могла оставить его даже теперь, когда старик был мертв и вышел из комнаты. Теперь предстояло лишь обставить все именно так, как он и сказал.

Пелена перед глазами постепенно отступила, гул в голове прошел, а резкий запах крови из губы, которую я разбил при последнем падении, улетучился. Первое, что увидел — озабоченный Хло, что отхиливал меня. Ну просто скорая медицинская помощь от фейр — каждому третьему постоянному клиенту клизма в подарок. Неподалеку от него сидела и пристально смотрела на меня Кора. Святые оладушки, все живы.

Так, минуту! Меня не так давно обещали убить. Я заозирался. Мага нигде не было видно.

— Где он?

Хло пожал плечами, не сбиваясь с каста, но чуть помедлив, ответил.

— Когда я пришел, никого не было.

Хм… Это чего должно было случиться, чтобы Гурьев удрал отсюда, роняя тапки? Никак девятибалльное землетрясение в центре Москвы, помноженное на муссонные дожди. Я аккуратно, чтобы ненароком снова не упасть, поднялся на ноги. Хло снял основные дебаффы, рука слушалась, голова думала. Осталось немножко подровнять хиты по здоровью и можно делать вид, что ничего не было.