– Значит, – продолжал Лекок, – этот бедолага купил обмундирование. Но где?.. Разумеется, в Тампле, у одного из богатых торговцев, которые оптом скупают военную форму. Их всего лишь пять или шесть. Я обойду их всех по очереди. Тот, кто продал эту военную форму, наверняка узнает свой товар по каким-либо приметам…
– И это нас уведет далеко, – проворчал Жевроль.
Далеко или нет, но инцидент был исчерпан. К огромному удовлетворению сержанта-майора ему разрешили уйти, правда предупредив, что следователю, вероятно, понадобятся его показания.
Теперь надо было обыскать мнимого солдата. Комиссар полиции, лично взявшийся за дело, надеялся, что обыск даст результаты, которые позволят установить личность убитого.
Он обыскивал, одновременно диктуя полицейскому протокол, то есть подробное описание всех найденных предметов.
В правом кармане брюк были найдены курительный табак, вересковая трубка и спички. В левом кармане брюк – очень грязное кожаное портмоне в форме бумажника, в котором лежали семь франков и шестьдесят сантимов, и довольно чистый холщовый носовой платок, но без каких бы то ни было знаков. И ничего больше!..
Комиссар расстроился. Но тут, вертя в руках портмоне, он обнаружил отделение, которое сначала не увидел, поскольку его скрывала кожаная складка. В этом отделении лежал аккуратно сложенный лист бумаги. Комиссар развернул его и стал читать вслух:
«Дорогой Гюстав!
Завтра, в воскресенье вечером, обязательно приходи на бал в “Радугу”, как мы и договорились. Если у тебя не осталось денег, заходи ко мне. Я оставил деньги консьержу, и он отдаст их тебе.
Будь там в восемь часов. Если меня там еще не будет, я не замедлю появиться.
Все идет хорошо.
Лашнёр».
Увы!.. Что можно было узнать из этой записки? Что покойного звали Гюставом, что он поддерживал отношения с неким Лашнёром, который одолжил ему денег для каких-то целей, что они встретились в «Радуге» за несколько часов до убийства.
Но этого мало, слишком мало!.. Однако это лучше, чем ничего. Это указатель, а в царивших непроглядных потемках было достаточно даже слабого лучика света, чтобы сориентироваться.
– Лашнёр!.. – проворчал Жевроль. – Негодяй произносил эту фамилию перед смертью…
– Вот именно, – подал голос папаша Абсент. – Он даже хотел отомстить ему… Он обвинял его в том, что тот заманил его в ловушку… Жаль, что последний хрип не дал ему договорить…
Лекок молчал. Комиссар полиции протянул ему письмо, и Лекок изучал его с напряженным вниманием.
Бумага была обыкновенной, чернила синими. В одном из углов стоял полустертый штамп. Различить можно было только одно слово – «Бомарше». Для Лекока этого оказалось достаточно.
«Это письмо, – думал он, – наверняка написано в одном из кафе на бульваре Бомарше… В каком? Я это узнаю, поскольку необходимо найти этого Лашнёра».
В то время как люди из префектуры полиции, собравшись вокруг комиссара, держали совет и спорили, врачи приступили к выполнению самой деликатной и самой тягостной части своей задачи.
При помощи предупредительного папаши Абсента они сняли одежду с тела мнимого солдата и, склонившись над «клиентом», как хирурги на занятиях анатомией, засучив рукава, осматривали, рассматривали и физически оценивали его.