— Не так уж это хорошо, быть увлеченным.

— Вы неправы.

— А вы считаете, что это нормально, когда из-за собственной увлеченности ты готов сгореть на работе?

— Вы это чувствуете?

— Иногда. — Она уставилась на струи дождя, которые заливали ветровое стекло. — Наверное, лучше быть похожей на вас.

Он не ответил, и Риццоли подумала, не обидела ли она его, намекнув на холодность и бесстрастность. Но ведь и на самом деле он всегда производил на нее впечатление человека в сером. Он так долго оставался для нее загадкой, что сейчас ей захотелось спровоцировать его, заставить раскрыться, проявить хотя бы какие-то эмоции, пусть даже и не слишком приятные. Победить его неприступность.

Но, именно штурмуя такие цели, женщины и выглядят полными дурами.

Когда Дин наконец подъехал к отелю «Уотергейт», она приготовилась сухо проститься с ним.

— Спасибо за поездку, — сказала Риццоли. — И за откровения. — Она открыла дверцу, впуская в салон теплый влажный воздух. — До встречи в Бостоне.

— Джейн!

— Да?

— Между нами больше нет недомолвок, договорились? Я говорю только то, что думаю.

— Если вы так настаиваете…

— Вы все-таки мне не верите?

— А это имеет какое-то значение?

— Да, — тихо произнес он. — Для меня это очень важно.

Она сделала паузу, чувствуя, как сильно забилось сердце. И повернувшись, посмотрела ему в глаза. Они так привыкли не доверять друг другу, что попросту не умели читать правду по глазам. Сейчас был такой момент, когда важно было первое слово, первое движение. Но никто не осмеливался сделать его. Совершить первую ошибку.

Над открытой дверью нависла чья-то тень.

— Добро пожаловать в «Уотергейт», мэм! Вам помочь с багажом?

Риццоли встрепенулась и удивилась, увидев улыбающееся лицо швейцара. Он заметил, что дверь машины открыта, и поспешил встретить гостью.

— Спасибо, я уже зарегистрировалась, — сказала она и повернулась к Дину. Но момент был упущен. Швейцар как будто застыл возле машины, ожидая, пока она выйдет. Что она и сделала.

Обмен взглядами через окно, взмах руки — таково было их прощание. Она направилась в вестибюль, остановившись лишь на мгновение, чтобы увидеть, как его машина отъехала от отеля и растворилась в дожде.

В лифте она прижалась спиной к стене, закрыла глаза и мысленно отругала себя за каждую неутаенную эмоцию, за каждую произнесенную в машине глупость. К тому времени, когда она подошла к двери своего номера, ей больше всего хотелось собрать вещи и уехать в Бостон. Наверняка был вечерний рейс, на который она могла бы успеть. Или поезд. Она всегда любила ездить в поезде.

Одержимая идеей сбежать, оставить позади Вашингтон и связанные с ним переживания, Риццоли открыла чемодан и начала собираться. Вещей было мало, и в считанные минуты она сняла с вешалки блузку и брюки, кинула их поверх кобуры с пистолетом, упаковала в косметичку зубную щетку и туалетные принадлежности. Она застегнула чемодан и повезла его к выходу, когда в дверь постучали.

В коридоре стоял Дин, в забрызганном дождем костюме, с мокрыми и блестящими волосами.

— Мне кажется, мы не договорили, — сказал он.