— Замри, сучонок, — прошептал Ридзик. Бритоголовый медленно поворотил голову и обнаружил улыбающегося Арта.

— Бляаааа, — сказал Бритоголовый.

— Только не нужно нервничать, — сказал Ридзик. — Я этим на жизнь зарабатываю.

Вскоре и Галлахер со Стоббзом сползли по лестнице, Галлахер веселился.

— Ай да Арт, ай да сукин сын. А мы-то думали, у тебя нервы сдали.

— Это ты мог такое подумать, Том, — отвечал Ридзик невинным тоном, — но вот лейтенант Стоббз никогда бы так не подумал. Он-то сразу усёк, что я собираюсь сделать. Верно, лейтенант?

Стоббз медленно покачал головой, убирая оружие в кобуру:

— Напомните ему о его правах, Ридзик. А как этих ребят сдадим, у меня будет ещё работка для вас обоих.

— Сомневаюсь, что такая же весёлая, — сказал Ридзик.

Арт Ридзик и Том Галлахер стояли в зале прилетов международных рейсов аэропорта О'Хейр ровно в 7 часов пополудни. Таможня была переполнена, и сотни людей пробивались сквозь огромное помещение, волоча свой багаж к выходу.

— Пойду проверю, сел ли этот самолёт, — сказал Галлахер, направляясь к справочной.

— Отличная мысль, — пробормотал Ридзик. — Валяй. Его взгляд немедленно обратился в сторону привлекательной белокурой стюардессы. Она толкала перед собой складную тележку с чемоданом. А Ридзик всегда обожал путешествовать.

— Эй, привет. Как делишки, милая?

Холодный взор её голубых глаз не задержался на нем.

— Мотай отсюда.

— Спасибо. Огромное спасибо. Отличная мысль, — ответил он бесстрастно, в то время как она, миновав его, прошествовала к выходу.

Вернулся Галлахер:

— Самолёт прилетел. Он должен появиться с минуты па минуту.

— У-гу, — Ридзику удалось оторвать взгляд от круглой попки стюардессы. — Слушай, а ты видал рапорт Стоббза про этих Бритоголовых?

— Да, — сказал Галлахер. Ридзику это не понравится. — Он написал, что твоё поведение было «надлежащим».

— Боже мой, — сказал Ридзик, вытаскивая пачку сигарет из кармана рубашки. — Надлежащим? И все?

— Слушай, Арт…

— Ясно, Том, — Ридзик закурил. — Если бы я полез по ступенькам вслед за вами, ребята, этот дерьмоголовый Давно бы уже смылся.

Он с силой выдохнул:

— Просто Стоббзу не нравится, что ты его все время подкалываешь. Он от этого дураком выглядит.

— Но я ведь сделал работу, верно?

— Арт, — сказал Галлахер, — пожалуйста. Дело в особенностях твоей личности. Стоббзу они не нравятся.

— Особенности личности? А он сам. У него личность рекламной тумбы.

— Слушай, я понимаю, что ты его не любишь, но не дёргайся. Все-таки именно он составляет отчёт о твоей пригодности, если помнишь.

Ридзик отвернулся, глянул на толпящихся вокруг людей:

— Как тут забудешь.

— Послушай моего совета. Не порти ему настроения. Ридзик бросил недокуренную сигарету на пол и раздавил её каблуком.

— Ладно, ладно, какие дела. А какого черта нас в это вот сунули? И чего этот комуняка делает в Чикаго?

— Потому что тот комуняка, которого этот комуняка заберёт домой, сидит на шее у нашего отдела, — терпеливо стал объяснять Галлахер. — Это просто одна из тех чудесных штук, что произошли в мире поддержания правопорядка за то время, пока ты был отстранён от дел.