– Невеселых, наверное? – предположила я.

– Почему? Некоторые рассказы были очень забавные, – возразил братец. – Мне, например, очень понравилась трагикомическая история автомобильной аварии, в которую Ленчик угодил в прошлом месяце. Как-то ночью он ехал на хозяйской машине мимо сельского кладбища. Вдруг видит – через дорогу наискосок страшная черная тень скользит, не касаясь асфальта, и прямо к машине кувыркается! Ленчик – парень суеверный, испугался призрака и давай от него спасаться. Одной рукой за амулет на шее схватился, другой стал руль выкручивать. С призраком разминулся, а с «бээмвухой» на соседней полосе – нет. Чужую машину помял, хозяйскую тоже, да еще рука у него в шнурке на шее запуталась, при ударе едва сам себя не придушил. Из «бээмвухи» злые парни выскочили, а Ленчик безголосый им навстречу ползет, глаза пучит, хрипит, конкретных парней бестелесным черным призраком стращает! Ну, ребята, ясное дело, накостыляли идиоту по загривку. Потом гаишники приехали, стали с причиной аварии разбираться. Разобрались! Оказывается, на кладбище кто-то оставил на могилке конфеты в черном полиэтиленовом пакете. Бомжи конфеты съели, а пакет выбросили, и полетел он, ветром гонимый, кувыркаясь и не касаясь асфальта, наискосок через дорогу...

– Отличный охранник, этот Ленчик! – смеясь, заметила Трошкина. – Такой амбал – и призраков боится! Прямо умилительно!

– Ты, как перестанешь умиляться, вспомни, что этот амбал маленькую слабую женщину убил и в цемент закатал! – сухо напомнила я.

Алка виновато взглянула на меня, но не удержалась от реплики:

– Это ведь твоя версия, не более того!

Сознавая справедливость сказанного, я промолчала, а подружка важно добавила:

– Никто не может быть обвинен в преступлении, пока его вина не доказана!

– А кто ее будет доказывать? – Зяма пожал плечами. – Менты, насколько я понял, по делу Сигуркиной водниковского маньяка ищут! Ленчика вместо него они брать не станут.

– Смотря как мы им его подадим, – пробормотала я.

Трошкина высоко подняла брови. Я ответила ей взглядом упрямого вьючного ослика. Мамуля говорит, что у меня гипертрофированное чувство справедливости. Мне крайне неприятна мысль о том, что за преступление, совершенное одним человеком, будет наказан другой, даже если этот «другой» – маньяк-убийца. Пусть его за собственные маньячества наказывают!

Алка, оценив выражение моего лица, предпочла промолчать, Зяма тоже не стал продолжать тему. В полном молчании мы доехали до города. Не теряя из виду «Лексус», попетляли по улочкам старого центра и конспиративно припарковались у бутика, в большой зеркальной витрине которого отражались железные ворота домовладения на другой стороне узкой улицы. Леонард Кинг-Конгович вылез из машины и пошел открывать створки, украшенные чугунным вензелем: «АП».

– Не иначе это и есть резиденция «вице-короля русского леса» Андрея Попова, – сказал Зяма, проявив редкую для него наблюдательность.

– Похоже, прибыли, – уныло согласилась я, не зная, что делать дальше.

– Ин, – позвала Алка, – послушай, что скажу.

– Что? – безучастно отозвалась я.