Она сворачивает, перебегает улицу, я не отстаю. Ослепляющий свет фар, прямо передо мной тормозит «Тойота», чуть не сбивая с ног, я ударяю кулаком по капоту и бегу дальше.

Женщина почти добралась до парка. Там под мерцающими фонарями прогуливается несколько человек, но они не хотят вмешиваться, да и беглянка не спешит просить их о помощи.

Ускоряюсь, почти догнал. Один пудель принимается лаять. Хватаю ее за капюшон розового плюшевого спортивного костюма.

Женщина спотыкается. Собаки словно с цепи сорвались. Никогда не думал, что из пуделей получаются такие отличные сторожевые псы. По-моему, они меня собираются загрызть.

— Погодите, пожалуйста. Я не причиню вам вреда.

Актриса поворачивается, между нами беснуются ее псы. Я примирительно поднимаю руки. В парке темно и тихо, но за ним виднеются освещенные магазинчики — если она снова побежит, а я буду ее преследовать, то кто-нибудь наверняка выскочит ей на помощь. Женщина смотрит мне в лицо.

— Чего тебе надо? Мы больше никаких дел не ведем. Все кончено. Я говорила Филипу, что больше никого из вас видеть не желаю.

Не было никакого кино. Конечно же. Жуть какая. Баррон, наверное, исправил одну маленькую деталь в воспоминании: сделал так, будто все случилось не взаправду, а в фильме. Так, видимо, проще, чем полностью стирать память. И я все забыл, как всегда обычно забываю детали дурацких полицейских сериалов.

— Я с вами уже расплатилась.

Вглядываюсь пристальнее, пытаюсь вспомнить, сосредотачиваюсь только на ней. Темные волосы собраны в хвост, на пухлых губах (точно силикон) блестит ярко-розовая помада, уголки глаз чуть загибаются кверху, из-за высоких бровей кажется, что на лице застыло удивленное выражение. Наверняка тут потрудился пластический хирург. Зато шея в морщинках. Красивая и немного ненастоящая; понятно, почему Баррон решил превратить ее в актрису.

— Больше платить не собираюсь. Вы не сможете меня шантажировать.

О чем она?

— Он меня обманул. Сказал, что женится. А потом, когда я узнала, что негодяй уже женат, начал меня бить. Но тебе-то что? У тебя у самого небось девчонка, которую ты поколачиваешь. Убирайся, мерзавец.

Я смотрю и все еще вижу перед собой женщину, за которую принял ее по ошибке. А она, интересно, кого видит перед собой? Дышит бегунья часто и прерывисто, на шее блестит капелька пота. Испугалась.

Убийцу она видит, вот кого.

— Так это вы заказчик. Вы заплатили Антону, чтобы убрать Янссена.

— У тебя микрофон с собой? — Женщина повышает голос и словно специально обращается к невидимому записывающему устройству. — Я никого не убивала. Я никого не заказывала.

Потом оглядывается на «Кипрские высоты»: опять собралась, наверное, броситься наутек. Я снова поднимаю руки.

— Ладно-ладно. Глупо получилось.

— Да. Все выяснил?

Киваю, но вдруг вспоминаю еще кое про что.

— А где вы были во вторник вечером?

— Дома с собаками, у меня голова болела. А что?

— Моего брата застрелили.

— Я разве похожа на убийцу? — хмурится дамочка.

Нет, только заплатила наемникам, чтобы любовника укокошить. Мое молчание она расценивает в свою пользу и, бросив напоследок торжествующий взгляд, удаляется в сопровождении своих пуделей.