— И никто ничего? — спрашивает Даника. — Никто даже не зубоскалил?

— В конце концов, Ким Ванг-Бо поднимает руку.

Качаю головой. Ким очень милая тихая ученица, наверняка поступит в самый лучший колледж.

Тут даже Даника не выдерживает и принимается хихикать:

— И что она сказала?

— «Мистер Найт, у вас «молния» на штанах расстегнулась». — Сэм тоже смеется. — Он опускает взгляд, провозглашает: «Да, нелегка ты, доля венценосца!»,[2] совершенно спокойно заправляет все в штаны и застегивается. Конец!

— Вы кому-нибудь скажете? — интересуется Даника.

— Нет. — Сэм открывает пакет с молоком. — И вы не говорите. Найт безобидный, он не нарочно. А если узнает Норткатт или кто-нибудь из родителей, у него будут неприятности.

— Все равно пронюхают, — качаю я головой. Интересно, когда начнут ставить на его увольнение? — В этой школе ничего невозможно скрыть.

— Ну, не знаю. — Даника хмуро на меня смотрит.

— Ты о чем? — сердито спрашивает Лила.

Но подруга Сэма не отвечает на вопрос, вместо этого она вдруг предлагает:

— Мы на выходных идем в кино. Хотите с нами? Устроим двойное свидание.

Сэм краснеет.

Лила неуверенно смотрит на меня, и я ей улыбаюсь.

— Конечно, Кассель, ты же не против?

— А фильм какой?

От Даники всего можно ожидать — потащит еще смотреть какие-нибудь документальные ужасы про зверские убийства маленьких тюленят.

— «Вторжение гигантских пауков», — успокаивает меня Сэм. — Они крутят старые фильмы. Классическая лента Билла Ребейна. Специалисты по спецэффектам сделали огромного паука из «Фольксвагена-Жука» — обклеили его искусственным мехом, а красные габаритные огни изображали светящиеся глаза.

— Что же может быть лучше «Вторжения гигантских пауков»? — восклицаю я.

Никто не находится с ответом.

Ночью во сне я вижу комнату, полную мертвецов. Трупы, наряженные в платья и накрашенные губной помадой, неподвижно сидят на кушетках. Через мгновение до меня доходит: это же мои бывшие девушки уставились на меня блестящими глазами, застывшие губы что- то шепчут, наверное, перечисляют мои прегрешения.

«Он целуется, как лягушка», — говорит Мичико Иши, моя подружка из детского сада. Мы встречались на площадке за большим дубом, а потом нас заложила одна девчонка. Труп Мичико — труп маленькой девочки, из-за неподвижных сверкающих глаз она похожа на куклу.

«Он заигрывал с моей подругой», — жалуется София Шпигель, она-то как раз нас и сдала, потому что тоже вроде как со мной встречалась.

«Он всегда врет», — вступает девчонка из Атлантик-Сити, та, в серебристом платье.

«Просто постоянно», — вторит моя подружка времен восьмого класса. Я ей не сказал, что собираюсь перейти в Уоллингфорд, понятно, почему она до сих пор злится.

«После вечеринки он сделал вид, что мы незнакомы». Честно говоря, Эмили Роджерс сама меня упорно игнорировала после той вечеринки у Харви Сильвермана в девятом классе, когда мы с ней всю ночь обжимались на сваленных в кучу пальто.

«Он взял мою машину и разбил ее вдребезги», — рассказывает Стефани Дуглас, девушка-мастер, ее я встретил в Карни тем летом, после того, как якобы убил Лилу. На два года меня старше, умела языком завязать в узел черенок от вишни.