«Что она хотела этим сказать? – принялся размышлять Пауль. – Пыталась дать понять, что у Мартинека есть сообщник? Тот, кто во время записи стоял рядом с ним и наблюдал за тем, как мешок с трупом медленно соскальзывает с тачки, а потом с тихим всплеском исчезает в свежевырубленной проруби?»
– Нет! – закричал Херцфельд, увидев на экране, как мешок погрузился в темную глубину озера.
– Я сделал только то, что вы хотели! – обиженно прокричал Ингольф, стоявший в десятках метров от причала и ошибочно принявший восклицание профессора на свой счет.
Фон Аппен добрался до креста, и теперь уже ничто не могло его спасти.
– Не двигайся! – вновь закричал Херцфельд. – Ты слишком близко стоишь к проруби!
Он положил монитор на доски пирса и хотел подбежать к Ингольфу поближе, чтобы еще раз предупредить его об опасности. Но не успел!
– Что я делаю? – не расслышав, переспросил практикант. Внезапно раздался такой сильный треск, как будто охотник на другом берегу выстрелил из винтовки, а затем фон Аппен провалился под лед и исчез в воде так же быстро, как мешок с трупом на видеозаписи.
Глава 33
Несмотря на почти арктическую температуру, ледяной покров на озере оказался еще недостаточно прочным, что, по-видимому, объяснялось теплыми течениями, о которых однажды с восторгом рассказал Паулю Мартинек. Другого объяснения тому, что лед проломился под относительно небольшим весом Ингольфа, Херцфельд не находил. Шла одна мучительная секунда за другой, а практикант все не выныривал.
– Помогите! – закричал Херцфельд, осторожно подползая на четвереньках к образовавшейся полынье с острыми краями.
Берега озера казались безлюдными, и не было видно никого, кто мог бы прийти на помощь. Тем не менее Пауль не оставлял попыток привлечь к себе внимание и стал нащупывать свой телефон.
«Черт, я оставил его в сарае!» – мысленно выругался профессор.
Он стал лихорадочно размышлять о том, сколько понадобится ему времени, чтобы вернуться по сходням в лодочный сарай и поискать там предметы, которые могли бы пригодиться ему при проведении спасательных работ: веревку, весло или лестницу, которую можно было положить на лед, чтобы лучше распределить свой вес и не провалиться самому.
Однако он отбросил эти мысли. Ведь ему, как медику, было хорошо известно, что при погружении в ледяную воду у человека сразу же срабатывает дыхательный рефлекс, который уже сам по себе может привести к смерти от удушья из-за спазма голосовых связок. Ингольф, без сомнения, выражаясь медицинским языком, подвергся «холодовому шоку», и с каждой секундой двигать мышцами ему становилось все труднее. В то же время, если ему все же удалось бы самостоятельно вынырнуть на поверхность, то при отсутствии людей поблизости он испытал бы психологический стресс, который окончательно добил бы его. Херцфельд и сам с трудом заставлял себя не поддаваться панике.
Профессор посчитал, что при продвижении вперед он сможет удержаться на поверхности, лишь широко распластав руки и прижимая их ко льду. К тому же холод приглушал боль в его опухших пальцах. Он под острым углом к пристани прополз несколько метров к тому месту, где видел Ингольфа в последний раз.