Появилось поле ввода пароля. Тогда Пауль, не задумываясь, набрал имя дочери Мартинека, и уже через несколько секунд на экране возник типичный пользовательский интерфейс домашнего компьютера. Рабочий стол на мониторе выглядел почти пустым, словно его специально подчистили. Кроме обычных иконок для текстового редактора, почтовой программы, интернет-браузеров и управляющего программного обеспечения, на нем не было каких-либо привлекающих к себе внимание файлов или ярлыков, которые стоило открыть. К тому же Херцфельд понятия не имел, что именно ему следует искать в памяти жесткого диска.

– Посмотрите журнал, – посоветовал Ингольф.

Профессор немедленно последовал этому мудрому совету и быстро просмотрел раздел «Недавние документы» на панели управления в меню «Пуск», чтобы найти имена файлов, которые Мартинек открывал в последнее время. Пауль не удивился, найдя только один файл. Судя по расширению имени, это был видеофайл «seethetruth.mp4».

– Посмотри на правду, – перевел Ингольф.

Херцфельд снова почувствовал дурноту, как и несколько минут назад, когда стоял перед обеденным столом, не решаясь сдернуть простыню со свиной туши. Сейчас он был убежден, что на этот раз они увидят на экране отнюдь не свиную голову.

Судя по всему, за последнее время Мартинек просматривал и переделывал это видео несколько раз.

«Время бежит неумолимо», – пронеслось у Пауля в голове.

Вопреки внутреннему голосу, предупреждавшему о том, чтобы он этого не делал, профессор кликнул по файлу и стал наблюдать за изменениями на экране. Потребовалось некоторое время, пока серое окошко размером не больше, чем у ютьюб-видео, наполнилось содержанием. Сразу же стало ясно, что речь шла о любительском коллаже. Изображение было переэкспонированным, размытым и нечетким, что, однако, не снижало его насыщенности. Вначале можно было только догадываться, что именно находилось в фокусе камеры, но потом запись стала более четкой и позволила разгадать этот ребус.

– Ноги? – удивился Ингольф и попросил увеличить изображение.

Однако программа воспроизведения, видимо, не предусматривала полноэкранного режима. Вместо этого можно было отсоединить экран от клавиатуры, что Ингольф и продемонстрировал Херцфельду, повернув два боковых рычажка на корпусе ноутбука и передав профессору освобожденный монитор.

На экране высвечивалось изображение женского тела, однако лица видно не было. Зато хорошо просматривалась кожа трупа, которая казалась гладкой, как у подростка. Контуры тела не оставляли сомнений в том, что это была девушка в возрасте от тринадцати до семнадцати лет.

В попытке отвлечься от ужасного видео мозг Херцфельда автоматически переключился в привычный для него режим проведения вскрытия. «Девушка лежит в открытом мешке для перевозки трупов, – машинально зафиксировал он. – Стол напоминает тот, что стоял в столовой особняка. Бедра узкие, волосы в зоне бикини либо обриты, либо еще не отрасли. Особых отметок на теле, за исключением татуировки на левой лодыжке…»

«Черт!» – выругался про себя Пауль.

В этот момент он перестал находиться в роли нейтрального наблюдателя – татуировка снова вернула несчастного отца к ужасной действительности.