— Ладно, давай все по порядку, — предложил Алексей.

— Освобождение Паисия готовилось очень тщательно.

Основное внимание уделялось устройству многократно дублированной цепочки тайников, где старец мог укрыться после побега. Обычные лесные убежища Нападов считал ненадежными, потому что по лесам вовсю рыскали военные команды в поисках беглых крестьян. Он предпочел дома верных людей в крупных селах и даже городах. В разные места Урала и Сибири ушли сотни и даже тысячи рублей. Но самыми надежными были те убежища, которые не стоили Роману ни рубля, — их хозяева знали, кого им предстояло прятать, и готовы были сделать все, чтобы жизнь старца оказалась вне опасности.

Подготовка побега заняла три месяца. Наконец все было готово. Заговорщики продумали несколько вариантов маршрута, на которых Паисия ждали сменные лошади. Первые сани стояли у самых стен Тобольского кремля. Но оставалось самое рискованное — подготовить все внутри этих стен. И тогда Роман Нападов проник в кремль, в тюрьму, чтобы все увидеть самому и просчитать детали освобождения старца. Ему удалось встретиться с Паисием и посвятить его в свои планы.

Затем он уехал по заводским делам подальше от Тобольска — на Алтай. Нападов знал, что сразу же после побега любой из подкупленных им солдат назовет под пыткой его имя.

В середине декабря, за час до полуночи, старца Паисия вели по тюремному двору в камеру. На этот раз с него «почему-то» сняли ножные кандалы и оставили только ручные. И караульный тоже был один вместо прежних трех. Они остановились возле кремлевской стены у Павлиньей башни. Там доныне сохранилась узкая бойница. Обычно она была забита ставнями, но их кто-то снял в ту ночь. После солдат-конвойный даже во время жесточайших пыток на дыбе так и не признался, что знал о побеге. Он так и умер, распяленный на виске, то есть на дыбе, но до конца настаивал на том, что отвернулся ненадолго «для мочения», а старец Паисий в это время исчез.

Паисию исполнилось недавно сорок лет, он был силен и ловок, потому что полная лишений и страданий жизнь изрядно закалила его. И здесь он, не задумываясь, в ручных кандалах, выбрался из бойницы и бросился вниз со стены. Скатился с заснеженного холма высотой этак футов в двести или чуть ниже, на вершине которого находился Тобольский кремль.

Внизу его ждал с крытыми санями тюменский казак, который тут же отвез Паисия к себе домой. Затем старца скрывал две недели в подполе своего дома в соседнем селе казачий атаман Федот Корнилов…

— Ну вот, — усмехнулся Алексей, — а мы еще удивлялись с Иваном, почему Шаньшин со староверами якшается.

Оказывается, эта ниточка издалека тянется…

— Ты правильно, Алеша, заметил, — вздохнул Константин. — Только теперь эти нитки настолько перепутались, в такой клубок свились… — Он махнул рукой. — Слушай дальше, а то не успею закончить…

…После того тюменский ямщик Меркурьев отвез старца в Тюмень и укрывал некоторое время в своем доме. Оттуда Паисия перевезли на Урал и прятали под самым носом Портищева, в Невьянске.

Тайная канцелярия, которая из-за дальности расстояния еще не подозревала о побеге, рассылала один за другим секретные циркуляры, требуя усилить охрану зловредного автора «лаятельного письма». Тобольские власти отправили во все стороны на поиски старца воинские команды, и тут же запылали скиты — кое-где общины старообрядцев ответили на эти старания самосожжением. Акинфий Демидов пожаловался императрице на произвол и беззаконие, которое солдаты творят в его владениях. А Портищев, в свою очередь, отправил жалобу в Сенат на самого сибирского губернатора Бутурлина, который якобы потворствовал опасным врагам престола.