А портищевские военные команды в это время с большим усердием продолжали прочесывать уральские леса, находили и сжигали десятки тайных убежищ беглецов, выгоняли из тайги ее обитателей — пустынножителей. Тысячи беглых крестьян подлежали возвращению своим помещикам. Около пятисот наиболее упорных старообрядцев предполагали разослать по монастырским тюрьмам Сибири. Но большинство высланных на старое место жительства до своих деревень не доехали и исчезли. Те, кого оставили на Урале, тоже не стали тянуть тягло, то есть повинность, и сбежали в более глухие места. Заключенные за толстые стены монастырских казематов, старообрядцы не желали мириться со своей участью и совершили ряд дерзких побегов из своих тюрем, так что только единицы из них остались под арестом. Вместо разгромленных убежищ в глухих лесах вблизи заводов создали десятки новых.

— Как я понимаю, Паисий приложил руку к этим побегам? — спросил Алексей.

— Правильно понимаешь, — согласился Константин, — он был ключевой фигурой, но ему очень активно помогали Роман Нападов и Иван Столетов. Однако по доносу ли, по неосторожности ли Иван Столетов попал вскоре в руки портищевских служак. После четырех дней страшных пыток и допросов он выдал Паисия. Старец был арестован, тем более что в это время он находился в сибирской столице, Тобольске, где проводил важную встречу с последователями старой веры.

Его поместили в здание полковой гауптвахты. Там уже знали, кто он такой. После первых допросов в сибирской губернской канцелярии Паисий направил Антонию, митрополиту тобольской и сибирской духовности, — как он к нему обратился, что само по себе было оскорбительно! — яростное послание.

— Это послание сохранилось?

— Да, — кивнул Константин, — мне довелось прочитать его. Оно хранится под грифом «Разглашению не подлежит», и текст его особо секретен. Но даже в Синоде не решились уничтожить его, хотя там много обличений и в его адрес.

После нескольких дней жесточайших допросов Паисий нашел в себе силы, чтобы спокойно и уверенно преподать митрополиту Антонию основы христианской догматики и обличить нововведения Никона. Причем на память цитировал известные старообрядческие книги, которые изначально были объявлены церковью еретическими и подлежали немедленному уничтожению.

В заключение письма Паисий очень гневно заявил, что не признает ложные обвинения, а «мудрования» Никона не приемлет и предает их анафеме.

— И Антоний рассвирепел?

— Хуже того, с ним случился эпилептический припадок.

Еле откачали его преосвященство. После он направил письмо в Священный Синод, который решил, что «злолаятельное письмо» Паисия — это уже дело политическое, и передал все следствие в Канцелярию тайных розыскных дел…

— Андрею Ивановичу Ушакову?

— Да, ее грозному шефу. Перед ним, как известно, трепетали вельможи и сановники всех мастей. Ушаков направил в Тобольск грозное предписание, чтобы допросили без всякого снисхождения всех замешанных в этом деле. Одновременно он сообщил, что независимо от исхода следствия старец Паисий вполне заслужил, чтобы его публично наказали кнутом, вырезали ему ноздри, а после сослали на вечную каторгу в Сибирь на казенные железоделательные заводы или свинцовые рудники. Канцелярия рекомендовала чрезвычайные меры для охраны Паисия, однако этот полезный совет опоздал.