— После работы мы поужинаем вместе, Ева. Чтобы познакомиться поближе и определиться с нашей легендой. Так как это будет семейный ужин, все должны думать, что ты моя невеста.

Щеки Загадки алеют. Она кивает мне, не переставая теребить свои пальцы.

— Если это все, то я пойду.

Я смотрю в ее темные глаза, очерчивая взглядом контуры идеального нежного личика, замираю взглядом на ее губах и думаю о том, что не стану трогать ее, пока она сама этого не попросит. В конце концов, эскортница не проститутка, а я хочу понять истинные мотивы Загадки и раскрыть ее тайны, ведь маленькая Плутовка что-то не договаривает… Она вела себя так, словно за ее стремлением оказаться рядом со мной на праздничном ужине скрывается что-то более значимое.

— Иди. До вечера!

Загадка выходит из кабинета, а я возвращаюсь в кресло и набираю номер телефона своего лучшего СБ-шника.

— Вадим, мне нужна информация на сотрудницу, которая работает помощницей Васина… Ее имя Ева. Отправь мне ее личное дело на мейл. Хочу знать о ней все, что удастся найти.

— Будет сделано, Дмитрий Александрович!

Если Загадка работает на конкурентов и хочет копнуть под меня, то сладкой ей жизнь точно не покажется, потому что я не терплю предателей.

Пулей вылетаю из кабинета босса и ловлю удивленный взгляд его секретаря — Мария только-только подошла с обеда и явно недовольна тем, что без ее ведома потревожили начальника. Я лишь отмахиваюсь от ее слов, даже не слыша, что она хочет сказать мне в спину.

Буквально добегаю до женского туалета, и только там выдыхаю, когда оказываюсь наедине со своим отражением в зеркале. Ну вот и все, Ева. Вот и все. Началось. Другого шанса у меня явно не будет, но сейчас все решится.

Включаю холодную воду и подставляю под нее разгоряченные руки, набираю немного прохлады в ладони и протираю ею пунцовые щеки. Повторяю процедуру еще и еще раз, до тех пор, пока не начинаю чувствовать, что пальцы от холода начинает ломить. Салфеткой протираю лицо, встречаюсь в зеркале с испуганной женщиной и качаю ей головой: Ева, все в порядке, ты на верном пути.

Может быть, все это глупость и странное помутнение моего рассудка, но я всегда предпочитала сначала действовать, а уже после — жалеть о том, что сделала. К слову, почти никогда и не приходилось жалеть, потому что выбор человека не может быть неверным. На то он и выбор — это мое стойкое убеждение.

Из кармана пиджака достаю тюбик губной помады бледно-розового цвета, скорее дающего блеск губам, чем цвет, провожу по полной нижней губе, причмокиваю, чтобы растушевать ее, и только после этих нехитрых процедур чувствую, как волнение, бешеное волнение, накрывшее от близкого присутствия Царева, наконец, отпустило.

Так не пойдет — я не должна идти на поводу у своего волнения или страхов, потому что на кон поставлено очень и очень многое. Второй такой шанс оказаться рядом с ребенком явно не представится. От этой мысли вижу, как щеки снова начинают бледнеть, а лицо принимает отстранённое, горестное выражение, ровно как в то время, когда мне сообщили, что мой ребенок умер при родах.