– Посмотрите внутри, – сказал он. – Хотя я сомневаюсь, что там остался кто-нибудь живой. Такие благородные барышни, как госпожа Вайсман, оставляют после себя одни лишь трупы. Так-то, господа хорошие… И все же посмотрите. – Пороховицкий вплотную приблизился к арестованной. – Наконец-то, любезнейшая Капитолина Михайловна. Я, признаться, уже и не чаял встретиться с вами. Рад, весьма рад. Надеюсь, мне не нужно представляться? Личность вам моя, полагаю, прекрасно известна.

Полковник не скрывал своей радости. Да, за гибель двух урядников, одного околоточного и пристава Стреженова по головке его не погладят, конечно, но поимка такой важной птицы, как старшая Вайсман, дорогого стоила. Пороховицкий верил, что если ему по очереди удастся отрубить гидре головы, то и самой хитрованской группировке придет конец. Сегодня первая успешно срублена. И какая голова!

Капитолина хмуро подняла взгляд на обер-полицмейстера.

– Можете не представляться, Петр Лазаревич. Мне ли вас не знать? Жаль только, что я промахнулась. Попади я в вас, и эта мысль долго грела бы мне душу на каторге.

– Ну на все воля божья, Капитолина Михайловна – Пороховицкий демонстративно развел руками. – Когда-то и мне должно было повезти.

Защемив зубами папиросу на уркаганский манер, Евстафий решительно и целенаправленно переступил порог трактира. Огляделся. Дым висел коромыслом. Хоть топор вешай, как говорится.

Евстафий не любил этого заведения, где у Сипатого, бывшего каторжанина, потерявшего еще по молодости левую ногу и замененную на искусно сделанный протез, собиралась едва ли не самая рвань Хитровки. Но ему пришлось явиться сюда, потому что, как сказала Лиза, Крестовый и Мартын встречались с одним беглым именно здесь. Мальчишка, явившийся на малину к Вайсман от Сипатого, передал записку, где говорилось, что Боров обосновался в этом трактире. Лично с Боровом, сумевшим совершить побег из Омской губернии, Евстафий знаком не был, но немало наслышался об этом человеке, знакомым еще с покойным паханом Михайло. Известный некогда в Москве душегубец. Крестовый намеревался взять его в дело.

Они сидели за дальним столиком, и потому Евстафий заметил их четверку не сразу. Боров располагался спиной к выходу. Его могучие руки покоились на деревянной поверхности стола, и беглый каторжанин, чуть склонив голову, внимательно слушал Крестового. Кеша неторопливо тянул эль из высокой граненой кружки, сдабривая напиток сочными кусками ракового мяса. Мартын сидел по правую руку от Крестового. В разговоре он участия не принимал, зато с большим интересом рассматривал колоритную внешность Борова, откинувшись на стуле и скрестив руки на груди. Шляпа Арсения лежала тут же на краешке стола, прикрывая взведенный «наган». Несмотря на авторитет, каким пользовались на Хитровке люди из группировки сестер Вайсман, в трактире «У Сипатого» могла оказаться любая залетная публика. Крестовый просил подельника быть начеку. Четвертым за столом был белобрысый мордастый парень с татуировкой на шее, которого частенько можно было встретить на хитровских малинах в обществе Кеши за картами или выпивкой. Сегодня Крестовый предпочел взять белобрысого и на деловые переговоры.