– Да как же это? – Старик всплеснул руками.

– А вот так! Шайка это целая. Грабят всех без разбора. Будь человек честный или прохвост какой, разбору не делают. Грабят всех подчистую. Надо и самим бдительными быть. Слыхали небось, что воры по Москве орудуют, так надо и самим беречься. – Полковник заложил руки за спину и прошелся по комнате. Старик Викентий не спускал с него глаз. – Что дальше-то было, расскажи. Пошел колесо выправлять, а потом?

– Да кто же знал-то, что такое может выйти? – Викентий наконец сдался и виновато потупил взгляд. – Ну повинен я, ваше благородие, что калитку не запер. Но в доме там своя прислуга. Они свое дело тоже должны знать. А то… Воры по усадьбе барской, как коты, ходют! А они себе и знать ничего не знают! Непорядок это!

– «Кто же мог знать, кто же мог знать!» Что ты заладил? – Пороховицкий махнул рукой и отошел в дальний угол комнаты, где стоял сейф с раскуроченными замками.

Дверца сейфа была распахнута, являя присутствующим пустое нутро. На дне ящика лежала маленькая коробочка, в которой когда-то хранилась наверняка изумительной красоты драгоценная брошь. Теперь футляр был пуст.

Злодеяния, совершаемые преступной группировкой, становились раз от раза все более дерзкими. И полиция пока не могла противопоставить преступникам чего-либо существенного. Шайка процветала, подрывая общественное спокойствие. Грабежи, убийства, разбойничьи нападения на состоятельных граждан и их имущество продолжались.

И всегда один и тот же почерк! Преступник пользовался одними и теми же инструментами. Это обер-полицмейстер мог утверждать доподлинно. Результаты всех судебных экспертиз свидетельствовали об одном и том же. Взломами занимался один и тот же человек. Медвежатником этим являлся не кто иной, как Поликарп Дмитриевич Скороходов. Поликарп был из сибирских обратников. Ему удалось бежать во время этапирования партии заключенных на каторгу.

– Как вы обнаружили пропажу? – Полковник обратился к Крепышкину.

– Поутру. Ночью, извиняйте, пьян был. До этого ли было! А поутру ко мне приказчик. Я – в кабинет за документами. Только сунулся… Ба! Сейф-то открыт! – Купец вновь уронил голову на ладони и прорычал нечто нечленораздельное.

– Так. А дальше что было? – продолжал расспрашивать Пороховицкий.

– Протрезвел! – прорычал купец.

– Гм-м… Понимаю! – Пороховицкий прошелся вдоль рабочего стола купца. – А свидетели тому были?

– Барышня…

– Барышня? А можно с ней потолковать? Как бы это устроить? – Полковник желал побеседовать с кем-то еще, поскольку добиться от купца сколько-нибудь вразумительных ответов было сейчас невозможно.

– Это зачем такое? – попытался возразить Крепышкин.

– Порядок такой, – пояснил обер-полицмейстер.

– Глашка, вели Аделаиду позвать, – приказал купец.

С небольшого кабинетного дивана, где расположилась прислуга, поднялась толстуха-кухарка и, переваливаясь с ноги на ногу, заспешила в покои. Вскорости она вернулась. Ее сопровождала средних лет дамочка в пышном малиновом платье с высокой стойкой и с унизанными перстнями руками.

– Сударыня, не могли бы вы ответить на несколько вопросов? – произнес Пороховицкий, обращаясь к барышне и одновременно изучая опись украденного имущества.