Тыщу верст ехали-ехали и редко кого живого видали, а тут все чаще стали попадаться встречные и попутные. Потом появились тропы, слились в широкий торный путь, по которому повозки, кони, волы, верблюды и просто пешие тянулись несплошным, но и нежидким потоком. Кое-кто, не обремененный тяжелым грузом, продолжал следовать стороной, вольно, по высушенной августовским солнцем траве, однако и они двигались в том же направлении.
Сердце у Шельмы стучало всё быстрей. Не только от предвкушения встречи с девой-змеей, но и от близости к Сараю. Соскучился Яшка по большому торговому городу, где много разномастных людишек, и все толкаются, бранятся, горланят, гогочут, норовят объегорить друг друга, и всем чего-то надо, а вокруг столько красот, соблазнов, сокровищ. Ну их, леса-степи. Тоска одна. Вот город – это да.
Сарай был город исключительно хороший, Яшка его любил почти так же, как Новгород. Хотя, говоря честно и беспристрастно, Сарай был лучше. Единственный, ни на какие другие города не похожий.
Во-первых, богатейший в мире. Рассказывают, в старые времена царем столиц был греческий Константинополь, за что и прозван «Царь-град», однако ныне он стал вроде кладбища – половина домов пустые, дворцы поразвалились, на площадях сквозь каменную мостовую растет чертополох. Остались только могучие стены, но город красен не укреплениями, а базарами.
Вот в Сарае крепостных стен вовсе нет, потому что ордынским ханам отродясь бояться некого. Кто посмеет напасть на их столицу? А базаров, каждый больше новгородского Торга, целых восемь. Ибо стоит Сарай на перекрестке двух великих торговых путей – Волжского и Шелкового. Богатющий – не передать! Тут ведь скопилось не только наторгованное, но еще больше – награбленное за сто с лишним лет, да привезенное в виде дани со всех четырех сторон света.
На самом деле это не один город, а несколько, вытянувшиеся в длинную-предлинную полосу, от края до края которой пешему не пройти и за день.
В середине – Ханский градец, где дивные дворцы с зелеными садами, широкие площади, посольские подворья. Еще есть половецкий градец, арабский, персидский, русский, булгарский, фряжский, еврейский. Всяк народ своему богу молится: кто суннитскому иль шиитскому Аллаху, кто русскому Христу, кто латинскому Кристусу, кто армянскому Кристосу, кто китайскому богу Будде, кто иудейскому Яхвею, кто каменным идолам, кто духам бесплотным. Татарам все равно, как подданные или приезжие веруют, – соблюдали б закон да платили пошлины.
Но люди разных племен живут тут не чтоб молиться, а чтоб торговать. Поэтому во всех сарайских градцах, кроме Ханского, главное место занимает рынок. Товары в Сарае – какие хочешь, и дешевы. В прошлый приезд Яшка закупил тут отличных коней всего по полсотни дирхемов за голову, отогнал в Азак, что на Сурожском море, там продал вчетверо. Вот какой он, торговый Сарай.
А в срединном Ханском градце базаров нет, зато там, в государевом дворце, в теремах у знатных мурз и первых купцов полно чудес, каких нигде больше не бывает. Будто бы бежит там прямо через покои чистая вода по трубам. Захотел попить или умыться – отворяешь прямо в стене заслонку, и льется. Под изразцовыми полами, говорят, тоже трубы, и зимой течет в них вода горячая, от которой в палатах тепло. Хотя это, может, и врут. В Сарае Яшка бывал не единожды, но к хану во дворец не заглядывал, незачем было.