И вот теперь, стоя на мостике «Дредноута» адмирал Фишер вглядывался в силуэты приближающихся «Измаилов» и с горечью в сердце признавал: его детищу, до этих грозных и красивых кораблей как пешком до Луны. Первый раз его тревожно кольнуло, когда сигнальщики сумели обнаружить русский отряд на дистанции всего в сто кабельтовых, а взять на сопровождение с точной выдачей целеуказания получилось только кабельтовых на пятидесяти. И все это исключительно из-за того, что на корпуса и надстройки русских кораблей, идущих без дымов, была нанесена маскировочная окраска, затрудняющая подстройку дальномеров. При дальности прицельной стрельбы орудий «Дредноута» в семьдесят кабельтовых это уже являлось серьезным ухудшением характеристик, но это были только цветочки. Адмирал Фишер уже знал, что в случае войны сигнальщики «Измаилов» по хвосту дыма из труб обнаружат «Дредноут» с трехсот кабельтовых, а уже на ста шестидесяти длинноствольные десятидюймовки русского главного калибра накроют британский линкор градом снарядов улучшенной баллистики. И это было хуже всего. Вторым (то есть на самом деле первым) тревожным сигналом, говорящим о преимуществе русского проекта, была средняя скорость в походе, вычисленная про времени прохождения через Гибралтарский пролив и прибытия к Дувру. Все это время отряд рейдеров держал не менее двадцати пяти узлов. «Дредноут» же проделал свой учебно-испытательный поход к островам Вест-Индии и обратно со средней скоростью только в двадцать один узел крейсерского хода. А ведь перед тем как прибыть сюда, к Дувру, русские крейсеры-рейдеры проделали сверхпротяженный поход продолжительностью чуть ли не полгода, не совершая заходов в постоянные базы, оборудованные ремонтными мощностями. И эта невероятная автономность сама по себе являлась весомым преимуществом, подтверждающим, что эти корабли вполне способны делать то, для чего их создавали. Даже одиночный рейдер этого типа, ушедший глубоко на британские коммуникации, мог причинить империи, над которой никогда не заходит солнце, просто ужасающую боль, так что оставалось только радоваться тому, что Британия отныне – часть Континентального Альянса, а посему новых русских рейдеров придется опасаться уже заокеанским кузенам.

Впрочем, это были только первые впечатления. Когда русский отряд приблизился, его флагман «Измаил» лег в дрейф, а два других корабля, пройдя мористее, не снижая хода направились дальше на север. И тут же с той стороны, куда ушли «Гангут» И «Кинбурн», в воздухе, как и в прошлый раз, появилась летающая каракатица; на какое-то время зависнув над баком лежащего в дрейфе русского рейдера. Адмирал Фишер поднял к глазам бинокль и успел разглядеть, как из летательного аппарата, придерживая на ураганном ветру руками головные уборы, вышли сразу несколько человек, после чего геликоптер подпрыгнул вверх, и, стремительным рывком набрав высоту, полетел в ту сторону, откуда только что прибыл. Он будто намеревался догнать русские корабли. И почти сразу на мачте русского флагмана рядом с вымпелом контр-адмирала фон Эссена взвились штандарты русского императора и германского кайзера. Для полной кампании, если не считать глубоко миноритарную Бельгию, на русском корабле не хватало только британского короля. После его прибытия неофициальную прелюдию к Лондонской конференции можно считать открытой.