— Пойду уйму их, — сказал мэр, — и выпровожу со двора. — Бросив на стол свернутую трубочкой салфетку, он вышел.

— Было два или три консилиума, — продолжал отец Планта, — которые не привели ни к каким благоприятным результатам. Соврези жаловался на какие-то странные, причудливые боли. Его страдания были столь непонятны, столь неведомы медицине, что даже знаменитые доктора разводили в недоумении руками.

— Кажется, его лечил доктор Р. из Парижа?

— Совершенно верно. Он приезжал каждый день и часто оставался ночевать в замке. Много раз я видел его идущим по улице, когда он отправлялся к нашему аптекарю лично наблюдать за составлением лекарства по своему рецепту.

— Конечно, — согласился доктор Жандрон, — ваш аптекарь человек ученый, но у вас в Орсивале есть один молодой человек, который заткнет его за пояс. Это малый, который занимается продажей разных лечебных трав и знает, как извлечь из этой дряни деньги. Это Робело…

— Робело, костоправ?..

— Он самый. Я подозреваю его в том, что он негласно практикует и тайком готовит лекарства. Он ведь учился у меня. Более пяти лет он состоял у меня лаборантом, и даже еще теперь, когда мне нужно тщательное приготовление…

Доктор не договорил, пораженный переменой, произошедшей вдруг в лице доселе бесстрастного отца Планта.

— Что с вами? — спросил его Жандрон. — Вам дурно?

Судебный следователь бросил свои бумаги и тоже посмотрел на Планта.

— Правда, правда… — сказал и он. — Господин мировой судья страшно побледнел.

Но отец Планта тотчас же пришел в себя.

— Это ничего, — ответил он, — совершенно ничего. Беда с моим проклятым животом… Стоит только не вовремя поесть! Вот что я хотел сказать: из всех нынешних слуг во всем замке не найдется ни одного, который бы знал Соврези. Мало-помалу заменили всех.

— Вероятно, вид старых слуг был так неприятен Треморелю… — сказал на это доктор.

Но в это время вошел мэр.

— Хотели расправиться с Филиппом, — сказал он. — С общественным мнением шутки-то плохи!

Он вернулся, чтобы закрыть дверь, но в этот момент столкнулся нос к носу с каким-то господином, лица которого не мог видеть, потому что тот низко поклонился, плотно прижав к своей груди шапку.

— Что вам угодно? — грубо спросил его Куртуа. — Как вы смели войти сюда? Кто вы такой?

Господин выпрямился.

— Я — Лекок, — ответил он с приятной улыбкой. И, видя, что его фамилия не произвела на слушателей никакого эффекта, он добавил: — Лекок, сыщик, посланный префектом полиции в соответствии с телеграммой для участия в расследовании.

Эти слова сильно удивили всех, даже судебного следователя, так как Лекок, войдя в залу замка Вальфелю, совершенно не выглядел как полицейский сыщик.

— Так это вас командировал префект полиции, — спросил его следователь, — на случай, если окажутся необходимы кое-какие поиски?

— Так точно, меня, — ответил Лекок. — Я к вашим услугам.

Пристально оглядев его, следователь пожал плечами.

— Так как вы наконец-то явились, — сказал он, делая ударение на слове «наконец-то», — то потрудитесь выслушать, в чем дело.

— О, это бесполезно! — весело ответил Лекок. — Это совершенно бесполезно!