Лекок, чувствовавший, что время не терпит, попробовал было вставить слово, но Лоранс не обратила на него внимания.

— Но что же делать! — продолжала она. — Я его любила и последовала за ним. Теперь я его. Верность ему — вот единственное извинение моего греха. Я исполню свой долг. Я не могу быть невиновной, когда мой любовник совершил преступление. Я требую для себя половины наказаний.

Она говорила это с таким возбуждением, что сыщик стал уже отчаиваться в том, что когда-нибудь ее успокоит, как вдруг два протяжных свистка донеслись до него с улицы. Это возвращался Треморель. Медлить было нельзя, и Лекок схватил Лоранс за руку.

— Все это, сударыня, — резко воскликнул он, — вы все расскажете потом судебному следователю, а данное мне приказание относится к одному только Треморелю. Вот приказ о его аресте… — Он вытащил при этих словах приказ Домини и положил его на стол.

Лоранс заставила себя быть спокойной.

— Разрешите мне, — обратилась она к Лекоку, — только пять минут поговорить с Треморелем.

Лекок задрожал от радости. Он предвидел это желание, он ожидал его.

— Только пять минут! — ответил он. — Но откажитесь, сударыня, от всякой надежды спасти преступника. Дом оцеплен со всех сторон. Посмотрите на двор и на улицу, и вы увидите в засаде моих людей. Кроме того, я сам останусь здесь, в соседней комнате.

Уже слышны были на лестнице шаги графа.

И когда Лекок и отец Планта выходили из комнаты, она произнесла тихо, так что сыщик не мог ее услышать:

— Будьте покойны, мы не убежим.

Она задернула за ними портьеру, и вовремя, потому что Гектор выходил. Он был бледен как смерть, а выражение глаз у него было как у сумасшедшего.

— Мы погибли, — сказал он. — Нас преследуют. Смотри, вот письмо, которое я получил, но оно подписано вовсе не тем лицом, от кого пришло. Реш сам сказал мне это. Собирайся, бежим, бросим эту квартиру…

Лоранс измерила его взглядом, полным негодования и стыда.

— Поздно, — сказала она.

Выражение ее лица и голос, несмотря на волнение, поразили Тремореля.

— Что случилось? — спросил он.

— Все известно. Все уже знают, что ты убил свою жену.

— Это ложь.

Она пожала плечами.

— Ну что ж? Да, это правда! — воскликнул он. — Но я сделал это потому, что безумно тебя любил!..

— Неужели? Не из любви ли ко мне ты также отравил Соврези?

Он понял, что действительно все уже открыто, и не пытался ничего отрицать.

— Но что же делать? — воскликнул он. — Что предпринять?

Лоранс притянула его к себе и тихим голосом проговорила:

— Спасай имя Треморелей. Оружие здесь!

Он отступил назад, точно увидел перед собой смерть.

— Нет, — воскликнул он, — нет! Я могу еще убежать, скрыться, я уйду один, а ты после ко мне приедешь.

— Я уже сказала тебе, что поздно. Полиция окружила весь дом. Тебе грозит каторга или эшафот.

— Можно бежать через двор.

— Там расставлена стража, можешь убедиться в этом сам.

Он подбежал к окну, увидел людей Лекока и тотчас же в ужасе отскочил на середину комнаты.

— Можно еще попытаться, — сказал он. — Стоит только еще раз переменить наружность!

— Ничего не выйдет из твоего переодевания! Вот здесь — сам агент тайной полиции, он же принес сюда приказ о твоем аресте.