… А в Тауэре уже пылали факелы, на каждом очаге и в каждом камине жарилось что-то свежее и вкусное, во всех залах стояли открытые бочонки с элем и вином. Мои соратники подошли к делу празднования дня рождения наследника обстоятельно и всерьез…
— В-владетельный зять м-мой!..
Ого! Как это сенешалый Мурдах ухитрился ТАК надраться всего за час?! Он уже и на ногах-то не очень — вон как его штормит!..
— Эй, кто там! А ну, помогите-ка Великому Сенешалю сесть!
Не прошло и пяти минут, как бывший шериф Нотингемский был усажен рядом со мной и тут же полез целоваться, обниматься и признаваться в вечной любви и преданности…
— В-вот, я ж ещё т-тогда… у Дрейволда… понял: э-эт-то — не Хэбов сын… — тут его качнуло физиономией в мясной пирог с подливкой, и дальше свою речь он продолжал еще более невнятно, так как постоянно облизывал длинные усы. — В-вот… а ведь в-вы меня… ц-царствен… зять м-мй… как последнего пса!.. И я… п-понял… так громить рыцарей… н-не м-может никт… только наследник великих Генриха и Ричарда… чтоб ему… на тм… свте… ик…
Тут его вдруг пробило на слезы, и он принялся рассказывать мне, как он страдает, что повесил атамана Хэба, и как ему горько, что он — Хэб, не дожил до сегодняшнего светлого дня. Тесть так расчувствовался, что встал из-за стола и, рыдая, двинулся к отцу Туку, оторвал его от благочестивого поглощения бочонка мальвазии и доброй половины жареного оленя, сообщив нашему архиепископу, что все прошлые грехи его безумно тяготят — особенно гибель благородного Хэба! — и потому он желает уйти в монастырь. Немедленно…
От такого заявления батька Адипатус до того охренел, что подавился олениной. Но, прокашлявшись и добив мальвазию прямо из бочонка, не утруждая себя разливанием благородного напитка в кубок, он подошел к делу со всей серьезностью и устроил Ральфу Мурдаху натуральный экзамен по Закону Божьему. Судя по всему, тестюшка "поплыл" от вопросов, во всяком случае, вид у него был совершенно ошарашенный. Я прислушался…
— … Ответствуй, да не медли! Как звали того Голиафа, которого, по воле Господа нашего, победил Давид?! А?!!
Великий Сенешаль выпучил глаза и глубоко задумался. Но долго думать ему не дали…
— Не знаешь?! А как называется молитва Pater noster?!![7] И этого не знаешь?!! Нет уж, нечего тебе в монастыре делать! Нет тебе на то моего благословения!..
Глубоко опечаленный тесть сделал попытку вернуться ко мне, но не дошел и, запнувшись за что-то, ухнул на стол. Сидевшие рядом Уильям Длинный Меч и Реджинальд фон де Бёф переглянулись, сдвинули его в сторону и рявкнув в унисон: "За короля Робера и его первенца, да хранит их Господь!" — дружно сунули головы в бочонок с испанским вином. Мама дорогая!.. Это они решили выпить бочонок залпом?!
— Джон! ДЖО-О-ОН!!!
— Туточки я…
— Немедленно вынуть этих двух кретинов из бочки! Захлебнутся ж, дебилы!..
М-да уж, я, конечно, знал, что у Джона мозги работают медленно, но чтобы настолько… Ключевым словом, за которое запнулся мой верный гигант, было "немедленно". Это значит — "сей момент", но так не выходило: до дальнего конца стола надо было бежать, а значит — не выполнить ясный и недвусмысленный приказ…