— Что помнишь из последних событий? — спросил доктор.

— Помню, как дрался где-то на ринге.

— Момент нападения помнишь? Можешь не рассказывать подробности, просто: помнишь или нет.

— Нет, — я помотал головой. — Ничего не помню. Как будто белое пятно в памяти.

Доктор кивнул и что-то записал.

Потом отвели в кабинет моего лечащего врача, и тот объяснил ситуацию. А ситуация оказалась весьма неприятная. Нет, не со здоровьем — с этим-то всё было как раз в норме, насколько может быть в норме у человека, пережившего пулевое ранение в голову. Но дальше оставаться в больнице я не мог, хоть и требовалось наблюдаться ещё три-четыре дня. А причина проста: неоплаченные счета. Медицина тут была почти полностью платной, и моё «проживание» в стационаре обходилась в копеечку. Вот только никто за меня не платил, и послезавтра, если бы я не очнулся, меня просто отключили бы от приборов из-за неоплаченных счетов. Вот, оказывается, почему Денис так торопился заслать меня сюда. Так что уже завтра меня выписывали, а моя семья теперь была должна больнице крупную сумму за то, что я провалялся месяц в коме.

Когда все осмотры, наконец, закончились, я попросил позвонить домой. Номер худо бедно вспомнил, но сколько я не пытался дозвониться, ничего не получалось: трубка издавала короткие гудки.

Меня перевели в другую палату, и вечер я провёл в компании трёх пациентов, которые о чём-то болтали меж собой и почти не обращали на меня внимания. Я на них — тоже. Ничего информативного в их разговоре не услышал, а все мысли были лишь о том, что готовит мне завтрашний день. К тому же я снова пытался вспомнить, что произошло после боя, кто напал на Дениса и кому я теперь обязан мстить. Я знал лишь имена, а что за люди под ними скрывались — понятия не имел. Какие-то смутные образы мелькали в голове, но они почему-то никак не желали проясняться. Так ничего и не вспомнив, я уснул.

Когда на следующий день после обеда меня выписали, я чувствовал себя так, словно вышел из тюрьмы на волю. Наконец-то я мог вдохнуть полной грудью загрязнённый уличный воздух вместо больничного, а заодно посмотреть, куда меня занесло.

Вещей с собой у меня почти не было. Из одежды: лёгкая весенняя куртка, свитер, джинсы из толстой, грубой ткани, ботинки, у которых один носок уже начала отставать, кепка, но не бейсболка, а другого типа — больше похожая на армейские кепи. В кармане штанов лежал паспорт, пустой кошелёк, ключи — вот и всё имущество, которое выдали в камере хранения.

Надо было идти домой. Адрес я помнил хорошо: в голове вертелось Первая садовая 17. Узнал, как дойти. Оказалось, топать отсюда где-то полчаса. Но деваться некуда: проезд, конечно же, стоит денег, а в кошельке — ни копейки. Пришлось идти.

То, что Москва эта отличалась от той, к которой привык, стало понятно сразу, как только я покинул стены больницы. Этот город вообще не походил ни на один российский город: застройка плотная, улицы относительно узкие, зелёных насаждений мало. Мало и высоток, которыми была сплошь усеяна Москва моего мира. Здесь вдоль дорог тянулись четырёх-пяти этажные дома, в основном, кирпичные, реже — блочные. Подъезды часто выходили на улицу, балконы обычно отсутствовали, а на первых этажах располагались маленькие фирмы, магазинчики, парикмахерские, харчевни, которые на ночь закрывались железными решётками. Впрочем, и высотки имелись: торчали то там, то здесь тяжёлыми серыми монументами.