Кэрол так погрузилась в себя, что не заметила, как Гриша закончил вскрытие, и крайне удивилась, когда он пригласил ее к себе в кабинет, чтобы еще раз пройтись по основным моментам.

— Еще раз? — изумилась она, мельком взглянув на тело на столе.

Помощник Шаталова уже зашивал длинные разрезы на торсе Дэниела. Обычно патологоанатомы стараются проводить вскрытие, делая маленькие надрезы, а не традиционные Y-образные, после которых тело напоминает жертву экспериментов барона фон Франкенштейна. Но в случае насильственной смерти это невозможно. Очень жаль, подумала Кэрол и непроизвольно поежилась.

— На маленькие надрезы родственники реагируют не так болезненно, — говорил ей как-то Шаталов. — Все почему-то считают, что патологоанатомы безжалостно потрошат и кромсают трупы. Но если объяснить им, что это совсем не так, они гораздо легче соглашаются на вскрытие — ну, в том случае, если оно производится по медицинским основаниям.

И, глядя сейчас на Дэниела, Кэрол прекрасно поняла силу этого аргумента.

Вслед за патологоанатомом Кэрол вошла в его кабинет. Невероятно, но со дня ее последнего визита здесь стало еще меньше места для Гриши и его посетителей. Все вокруг было завалено документами. На полу возвышались горы папок с историями болезни, полки ломились от книг и журналов. Несколько томов даже пристроились на мониторе, ежесекундно грозя рухнуть вниз. Смахнув на пол толстую пачку распечаток, Кэрол устроилась на стуле для посетителей. За кипами громоздящихся на столе бумаг она почти не видела сидящего напротив Гришу.

— Со всем этим мусором надо что-то делать, — сказала она. — Неужели у тебя нет какого-нибудь студента, которого можно было бы припахать к уборке?

— Знаешь, у меня возникло подозрение, что все сотрудники больницы наладились сваливать сюда документы. Ну, или бумажки научились размножаться, — вздохнул Гриша и отодвинул в сторону стопку папок, чтобы лучше видеть Кэрол. — Этот мальчик, Дэниел, — покачав головой, начал он. — Есть что-то ужасное во вскрытии детских тел. Они же даже не успели пожить толком. И перед этим парнишкой была еще вся жизнь.

Кэрол не знала, что на это ответить. Любые слова прозвучали бы слишком банально и сентиментально.

— Каков вердикт? Отчего он умер?

— Асфиксия. На голову был надет прочный полиэтиленовый пакет, крепко обмотанный липкой лентой, что исключало доступ кислорода. А вот следов борьбы нет. Ни крови или кожи под ногтями, ни синяков — только на бедре небольшой ушиб, но ему уже три-четыре дня, и он явно некриминального происхождения.

— Думаешь, ему что-то подсыпали? — спросила Кэрол.

— Ты же знаешь, что я не могу ответить тебе на этот вопрос. — Гриша хмуро посмотрел на нее поверх очков. — Пока не придет токсикология, точно ничего сказать нельзя. Да и токсикология не все прояснит — после смерти уровень гамма-гидроксибутирата в крови и так возрастает. Если бы я был настолько глуп, чтобы гадать, отравили его или нет, я бы предположил, что тут замешаны наркотики. Но не алкоголь — в желудке не было спиртового запаха. Последней пищей Дэниела были хлеб, рыба, салат и жевательный мармелад. По всей видимости, бутерброд с тунцом. Ел он примерно за час до смерти, не раньше.