— Алли-мать-вашу-луйя! — наклонив голову, сказала Кэрол.

— Ну вот. И вся наша психологическая атака — псу под хвост, — грустно ответил Тони.

— Ничего, — похлопала его по плечу Кэрол. — Мы выбили ее из седла. Теперь осталось нанести решающий удар. И я с радостью этим займусь.

Как только Тони зашел в дом, тут же стащил галстук и бросил его на перила. Он прошел прямо на кухню, налил себе из-под крана стакан воды и тут же осушил его. Он стоял, опершись о раковину, и смотрел в пустоту. Кэрол и ее команда до сих пор отмечали закрытие дела в зале их любимого тайского ресторана. Тони понимал, что им необходимо сбросить напряжение, накопившееся за долгие и мучительные дни расследования, но присоединиться к ним не смог.

Он не хотел праздновать полный и сокрушительный распад личности Дианы Патрик. А ведь совсем недавно это вопящее, заикающееся существо было успешной, умной женщиной, с карьерой и личной жизнью. Но ее захватила одна-единственная навязчивая идея, которая уничтожила, подавила все остальные грани ее личности. А когда она поняла, что ее мечта не просто неосуществима, а уничтожена единственным человеком, которого она искренне любила, в ней что-то сломалось. Большинство людей в ее состоянии удовлетворились бы убийством возлюбленного. Если бы Диана остановилась на убийстве Уоррена Дэви, правосудие, скорее всего, было бы к ней снисходительно, учитывая, как сильно его предательство повлияло на ее психическое здоровье.

Но одержимость Дианы Патрик поглотила ее целиком. Она твердо решила уничтожить Уоррена целиком и полностью — а значит, уничтожить и его детей, порождение его генов. Это было совершенно неразумно, хотя вполне логично. Но система не может принимать во внимание безумные навязчивые идеи, особенно если они касаются убийства детей. Диана Патрик никогда не выйдет на свободу. Если ей повезет, закончит жизнь в психиатрической больнице, если нет — в тюрьме строгого режима.

Не то чтобы Тони считал, будто Диана не заслуживает наказания. Но почему-то вместо ненависти он испытывал к ней лишь жалость. Он попытался представить, каково было бы ему самому, стрясись с ним такое горе, как с Дианой.

Думать об этом было мучительно.

Стянув пиджак, Тони повесил его на спинку стула. Достав из холодильника бутылку пива, он уселся за стол. Лампочки, вмонтированные в кухонные шкафчики, подсвечивали какой-то предмет, наполовину скрытый горой бумаг. Тони бездумно вытащил его из-под горы. Перед ним лежал диктофон Артура. Тони долго и пристально глядел на него. Вся суть этого расследования свелась к проблеме отцов и детей. И к трагичному неведению.

А неведение никогда не приводит ни к чему хорошему. Тони всегда это знал. Просто раньше он не был готов. А теперь, прихватив пиво, прошел в кабинет. Присоединив к диктофону мягкие удобные наушники, он нацепил их на голову и уселся в свое любимое кресло. Напротив него до сих пор стоял стул, на котором накануне сидел воображаемый убийца. Тони представил на его месте Артура и нажал кнопку Play.

«Здравствуй, Тони. Это Артур. Или Эдди — так меня звали, когда я встречался с твоей матерью, живя в Галифаксе, — послышался голос — легкий, мелодичный, до сих пор сохранивший едва уловимый йоркширский акцент. — Спасибо, что захотел меня выслушать.