— Вот она, наша королева! Вот королева, дочь нашего капитана! — закричал верзила своим товарищам.— Возвра­щайтесь к своей бутылке, пьяницы! Я нашел девочку, я ее и привезу. Никто не смей касаться!

Он посадил Лорну на могучее плечо, и, заграбастав ру­чищей ее крохотные ножки, с триумфом ушел восвояси. Глядя на это, я так разозлился, что даже высунулся из во­ды, и Дуны непременно заметили бы меня, если бы не то­ропились вернуться к своей бутылке. Когда разбойники по­дошли к краю луга, быстро темневшего в вечерних сумер­ках, Лорна обернулась и помахала мне рукой, а я помахал ей в ответ.

Вот она и ушла от меня, дорогая моя девочка. Волне­ние мое улеглось, и мне снова захотелось ее увидеть. Но сейчас об этом нечего было и думать, нужно было поскорее выбраться отсюда, чтобы успеть к ужину.

Я заполз под куст, чтобы согреться и растереть свои дрожащие ноги. И когда окончательно стемнело, я понял, что сейчас самое время уходить.

Я выжал штаны, а затем пополз к пещере, на которую мне указала Лорна. Я добрался до входа и с опаской во­шел внутрь, боясь, как бы мне навстречу не прогремел раз­бойничий выстрел. Но в пещере не было никого. Я заметил несколько выбоин, грубо вырубленных в скале вместо сту­пеней. Но выбоины были узкими, отстояли друг от друга далеко, а утес был таким крутым, что все эти открытия не слишком меня порадовали. Вцепившись в скалу и обломав ногти, я ухитрился сползти на животе до первой ступеньки, затем, помогая себе острогой, прыгнул на вторую ступень­ку, а добраться до третьей оказалось труднее всего, и я ни­почем бы не добрался, если бы не заметил в тени скалы подвешенную веревку. Я крепко ухватился за нее, и мало- помалу спустился до самого низа. Не помню, как мне уда­лось найти дорогу домой, пробираясь через лес Беджворти, но знаю, что заслужил в тот вечер хорошую трепку за то, что вел себя так неосмотрительно — Дуны ведь могли оставить от меня мокрое место — и за то, что извозил в грязи добрую пару шерстяных штанов.

Когда я вернулся домой, все работники с нашей фермы уже сидели за столом. Анни и Лиззи уговаривали мужчин приступить к ужину, матушка, ожидая меня, беспокойно поглядывала на двери, а Бетти хлопотала у огня, ворча, готовя и пробуя кушанье одновременно. Я заглянул за дверь с видом побитой собаки, не решаясь войти в дом, по­тому что знал, что мне полагается за все, что я нынче на­творил. Но добрый взгляд моей матушки, а также запах колбасы, которую поджаривали на огне, придали мне храбрости, и я переступил порог.

Все хотели узнать, что я делал весь день и весь вечер, но я не сказал никому ни словечка, больше всего опасаясь сварливого языка Бетти. Я с аппетитом поужинал, отде­лавшись от расспросов окружающих ничего не значащими фразами.

После этого дня, полного всевозможных приключений, я стал относиться к своим занятиям стрельбой еще серьез­нее. Не то чтобы я надеялся перестрелять всех Дунов одного за другим или мечтал устроить это,— я по натуре во­обще не мстителен,— нет, мне просто захотелось овладеть оружием по-настоящему и научиться пользоваться им, как плугом, молотком или рыбацким неводом.