Но если Лорна любит меня по-прежнему, — а я в глубине души надеялся, что это так, — тогда... Тогда меня ничто не остановит. Ее титул, положение, богатство,— будь оно проклято все, если оно отнимает у меня мою любимую!

Думая об этом, я ежеминутно переворачивался с боку на бок, не в силах уснуть в гостиничной постели. Я остановился в самом центре Лондона, а когда пришла ночь, миллионы блох, ошалев от радости, слетелись полакомиться здоровенным фермером и отделали меня так, что на следующий день мне было стыдно показывать прохожим свою физиономию.

На следующую ночь я остановился у бедной вдовы, шотландки. В доме было чисто, но когда после ужина я заявил вдове, что я еще бы чего-нибудь поел, она посмотрела на меня, как на сумасшедшего, хотя я готов был сполна заплатить за каждый лишний кусок. Жилище пришлось сменить снова. Я вернулся к старому своему хозяину, меховщику по фамилии Рамсак. Он прекрасно помнил меня и с готовностью предоставил мне прежнюю мою комнату, и поскольку он был безмерно рад встрече, плату за помещение он увеличил на два шиллинга.

С Джереми Стикльзом мы условились, что из дома я буду уходить только в определенное время, потому что, объяснил он, в Вестминстер меня могут вызвать в любой момент и я всегда должен быть у Джереми под рукой. Зачем вызвать, я не знал, но надеялся, что все будет хорошо, однако мне стало не по себе, когда я понял, что большую часть дня я вынужден буду сидеть дома и возможностей разыскать Лорну у меня почти не останется.

По этой и по многим другим причинам, — одной из которых была моя собственная гордыня, — получилось так, что прошло почти пять недель, прежде чем я встретился с Лорной. И все же я многое узнал о ней за это время, при­чем не от кого иного, как от моего домохозяина. Его часто вызывали в аристократические дома снять мерку и показать готовые образцы, и поэтому он знал, что делается в высшем свете не хуже, чем то, как выделывается лисья шкурка. Стоило мне намекнуть на леди Лорну Дугал, как на лице старого меховщика появилась сладчайшая улыбка и мне сразу стало понятно, что я ему напомнил о весьма — весьма! — высокородной особе. Моя физиономия при этом уныло вытянулась, потому что сразу стало понятно: чем выше положение Лорны, тем труднее мне будет на ней жениться. Меховщик — умильное выражение по-прежнему не покидало его лица, — заявил, что о леди Лорне он знает все.

— Вам может показаться, мастер Ридд, что поскольку ее милость из Шотландии, она не столь знатна по сравне­нию с нашей английской аристократией. Если вы так полагаете, то вы ошибаетесь, сэр. В жилах леди Лорны Дугал течет лучшая шотландская кровь, а ее пращурами были древние скандинавы. Матушка ее была из наиблагороднейших: ее предки — лорды Лорн, и они благороднее самих Аргайлов [68]. А ее отец был потомком короля Дугала, который сражался против Александра Великого.

Описывая Лорну, мастер Рамсак впал прямо-таки в логический экстаз, меж тем как я — в еще большее уныние.

От меховщика же я узнал, что королевский суд назначил графа Брандира, дядю матери Лорны, опекуном Лор­ны. Графиня Дугал была дочерью и единственным ребен­ком последнего лорда Лорна, на сестре которого был женат сэр Энсор Дун, меж тем как сам опекун женился на сестре графа Брандира. У лорда Брандира был загородный дом в Кенсингтоне