— Привет-салфет вашей милости.

Голос репортера «Губернских ведомостей» господина Кудрявцева звучал, словно из большущего ведра ровной струей лилась вода — с одинаковым звуком и без всякого, даже малого, перерыва:

— Я не могу припомнить подобной истории, которая имела бы место быть в нашем Ярске. Это нечто из ряда вон, это, если угодно, целая эпопея уголовного толка. Правда, историю эту стараются замять всевозможными способами, даже генерал-губернатор обеспокоен, чтобы она не стала достоянием общественности, о чем мне редактор так прямо и сказал, без всяких намеков. И пообещал, если я возьмусь эту историю раздувать, он меня вышибет на улицу, как последнего босяка, без всякого расчета. Но я обязательно раздую! Кроме наших «Губернских ведомостей» есть еще и столичные газеты. Вот в них я и опубликую! Заголовок уже придумал «Нравы Парфеновских приисков». Мне свидетельств очевидцев пока не хватает. Поэтому я здесь. Марфа Ивановна! Екатерина Николаевна! Неужели мне не поможете?! Проявите милость! Из первых рук, из первых уст — это же клад настоящий для меня будет! Ну, что вам стоит, милые мои!

Говорил господин Кудрявцев, успевая поедать печенюшки и запивать их чаем, и смотрел на женщин, сидевших перед ним, таким умоляющим и просящим взглядом, что становилось его жалко. Но Марфа, терпеливо дослушав до конца горячую речь, ответила решительным отказом:

— Нет, нет, и даже не упрашивайте! Я вам раньше говорила, и еще раз повторю — ничего я про парфеновские дела не знаю! Ищите, как вы сказали, свидетельства очевидцев в другом месте.

Кудрявцев снова принялся убеждать, но Марфа ему не отвечала, давая понять, что больше на данную тему разговаривать не намерена. Екатерина Николаевна ничего не ответила, она сидела, задумавшись, и, казалось, была совершенно безучастной к беседе. Но — нет. Слушала, и внимательно слушала. Когда красноречие Кудрявцева совершенно иссякло и он огорченно засопел, Екатерина Николаевна подала голос:

— Вы меня здесь случайно застали, я с Марфой Ивановной попрощаться зашла… — она замолчала, задумалась.

Марфа быстро взглянула на нее, и во взгляде проскользнула тревога. Эта тревога не покидала ее сегодня с утра, когда она увидела на пороге своего дома неожиданную гостью. А Екатерина Николаевна, ничуть не смущаясь, сказала, что визит ее продиктован крайней необходимостью: поезд из Ярска отходит лишь вечером, близких знакомых у нее, кроме Марфы Ивановны, нет, а ждать на вокзале ей не хочется… И еще добавила, что уехала она с прииска несколько дней назад, но пришлось задержаться в Елбани, потому что не было попутных подвод.

Гостью, явившуюся так неожиданно, Марфа впустила в дом. Любопытно ей было все-таки узнать — что произошло на прииске? Но едва лишь Екатерина Николаевна начала свой рассказ, как явился Кудрявцев, который, оказывается, уже знал, что произошло на прииске: как закончил свою жизнь Павел Лаврентьевич Парфенов, как отыскали тайник с золотом Парфенова-старшего, что ранен полицмейстер Полозов, и даже знал, что ко всем этим странным делам приложил свою руку управляющий Сибирским торговым банком Зельманов, и что высокая комиссия, прибывшая из столицы, задержится еще надолго, потому что безобразий и упущений она обнаружила чрезвычайно большое количество.