— Подтвердили, что в отношении вас у них серьезные намерения, — важно ответил Крайнев.

Лиза вспыхнула, схватила руку Крайнева и прижала к губам. Когда она убежала, Крайнев вздохнул и взял под уздцы коня. Заставив его пятиться, он вытолкал телегу на улицу. Закрывая ворота, увидел Клауса: тот бежал в сортир, держа хлеб, накрытый ломтем ветчины. Крайнев видел, как немец спускает штаны, устраивается над очком, все так же продолжая сжимать в руке бутерброд. Покачав головой, Крайнев сел в телегу и слегка ударил вожжой по крупу лошади. На ближайшем повороте он свернул направо, затем налево, пока не выехал на окраину. Здесь он остановился у небольшого домика с облупившимися наличниками на окнах и постучал в стекло кнутовищем.

— Добрый вечер, Валентина Гавриловна! — сказал Крайнев выбежавшей женщине.

— Что так поздно? — тревожно спросила хозяйка, открывая ворота. — Комендантский час!

— У меня пропуск!

— Они сначала стреляют, потом спрашивают! — ворчливо сказала Валентина Гавриловна, запирая ворота.

— Никто не встретился, — успокоил Крайнев и улыбнулся: — День-деньской подарки развожу. Вы — последняя.

— Остатки — сладки! — хмыкнула хозяйка.

— Разумеется! — серьезно сказал Крайнев, доставая из-под соломы завернутый в полотно окорок.

Валентина Гавриловна ахнула и всплеснула руками.

— В корзине — яйца, — продолжил Крайнев. — В мешке — мука. Ржаная.

— Сейчас любая на вес золота, — засуетилась хозяйка, доставая из телеги гостинцы. — Я не заслужила, Эдуард Эрихович!

— Мне лучше знать, — сказал Крайнев, освобождая окорок от полотна. — Где у вас кладовка?..

Пять минут спустя он сидел за столом перед большой эмалированной миской с дымящимся варевом. В другой тарелке сочилась ароматным жирком порезанная крупными кусками ветчина. Крайнев ее будто не замечал.

— Есть самогон, — вопросительно сказала Валентина Гавриловна. — Из картошки, вонючий. Будете?

Крайнев хлопнул себя по лбу:

— В телеге под соломой бутылка!

— Я принесу!

Хозяйка вышла, но вернулась не сразу.

— Распрягла лошадь, — пояснила, ставя бутылку на стол. — Что мучиться скотине? Во дворе травка — пусть щиплет!

— Умеете? — удивился Крайнев.

— Я деревенская! — хмыкнула Валентина Гавриловна, доставая из шкафчика граненые стопки. — Все могу.

Они выпили, Крайнев налег на щи, а хозяйка робко потянулась к ветчине.

— Кушайте! — ободрил Крайнев. — Клаус хвалил: «Русиш спецалитет!»

— Заезжали к потаскушке? — сощурилась хозяйка.

— У них серьезные намерения, Клаус подтвердил.

— Он скажет! — не согласилась Валентина Гавриловна. — Что не накормили?

— Строгая немецкая экономия, — надувая щеки, сказал Крайнев.

Хозяйка прыснула. Некоторое время они сосредоточенно ели. Скоро миска опустела, от добавки Крайнев отказался.

— Как ветчина? — поинтересовался.

— Не помню, когда ела такое! — призналась хозяйка.

— Семен Михайлович коптил. Самогонка тоже его.

— Как там Настенька? — улыбнулась Валентина Гавриловна.

— Передает вам привет.

— Чудесная девочка! Умничка! Лучшая в моем классе! Если б не война, училась бы в институте.

— Не взяли бы.

— Почему?

— Из-за отца.

— Ее отец — колхозник, — не согласилась хозяйка. — Что до прошлого, то сам Сталин сказал: «Сын за отца не отвечает!»