— Ну наконец, — сказал мастер, запирая за нами дверь. — Меченый, иди за фройляйн.

Гудела медеплавильная печь. Вентилятор шумел по-корабельному. Горячий воздух из вентиляционной решетки шел по ногам.

Ирма вдруг забеспокоилась:

— Куда вы меня привели? — Она озиралась, как затравленный волк в кольце красных флажков.

Мастер открыл дверку кладовой:

— Идите туда, фрау.

— Что это значит? — взвизгнула она, отскочила, вытащила из сумочки пистолет.

Мастер, будто ждал этого, схватил ее за кисть. Из-за компрессора вышел, опираясь на костыль, Меченый, за ним Анни. Она увидела Ирму и закричала:

— Меченый, что это за женщина?

Действительно, можно было испугаться ее редкозубого оскала и мутной ярости в глазах.

Я вышел из-за станка:

— Это не женщина, это сыпнотифозная вошь. Пойдем скорее!

— Счастливого пути! — сказал мастер. — Всё в порядке.

Мы приехали на Вальштрассе в пять минут шестого. Дежурный уже ждал меня на улице у служебной машины.

— Что случилось, герр Вегнер? Мы волновались. Звонили в отель фрау Ирме, там никто не отвечает.

— Фрау Ирма здесь. Я задержался с Динглингером, пришлось заехать за фрау на его машине, а по дороге скисло зажигание. Ну, давайте моих людей, а «фиат» пусть отгонят в гараж.

Мы пересели в служебную машину. Анни — впереди, я — сзади, рядом с Пелевиным и Ковровым. На откидных местах — два эсэсовца. За три минуты до срока мы были у контрольного поста военного аэродрома. Я достал сигарету. Пальцы чуть дрожали. Ровно в восемнадцать часов подошел к окошечку:

— Вегнер. Спецрейс В-13. Со мной трое, без документов. Все вписаны в мое предписание. Кроме того, шофер и охрана.

После проверки машину пропустили прямо на старт, к трапу десантного «Юнкерс-52». Динглингер был уже в самолете, вместе с двумя мрачными личностями в штатском.

— Ну, как доехал? — спросил он.

— Как видишь, прибыли все.

— Я не о том! — Он заметил Анни и прищурился: — Погоди, погоди, так это ее ты возил по набережной? Знал бы об этом шеф...

— Готфрид, она же умирала с тоски. Одна — и собака.

— А мне что? — засмеялся он. — Мы с вами почти знакомы, вернее, этот нахал не удосужился нас познакомить.

Анни решительно протянула руку в перчатке:

— Ирма. Вернее, была ею. Сейчас уже Мария Строганова.

— Никогда не подумал бы, что вы так прелестны, — сказал он. — И молоды! Почему-то считал вас блондинкой лет тридцати.

Анни погрозила ему пальцем:

— Вам доступны все тайны разведки, герр Динглингер, но не дамские тайны. До сегодняшнего дня я была блондинкой. Ну, а возраст — это мой секрет. Благодарю за комплимент...

Я поспешил прервать этот разговор:

— Твои картины, Готфрид, — в сейфе за кроватью.

Он был счастлив, обнял меня:

— Я не останусь в долгу, Макс!

Взревели все три мотора, и «юнкере» тяжело покатился по взлетной полосе. Слева внизу остались стальной росчерк Эльбы и каменный город Дрезден. Самолет лег на курс зюйд-ост, а мы с Анни продолжали идти своим курсом, невидимым здесь никому.

— А знаешь, — тихо сказала Анни, — все-таки жаль, что тебе не удалось посмотреть Дрезденскую галерею.

Начальник службы безопасности в Констанце, подполковник Ральф, глянцевитый и негнущийся, как козырек его высокой фуражки, принял Готфрида с почетом.