— Пойдем купим тебе что-нибудь поприличнее — что это за кошмар на тебе?
Наутро, после того как мама с папой ушли на работу, я долго сидела на кухне, попивая кофе и завернувшись в старый фланелевый серый халат — я и забыла, что он у меня есть. Я уже решила кроссворд в «Таймс» и прочла все рубрики, кроме финансовой и компьютерной, но приняла еще недостаточную дозу кофеина, чтобы найти в себе силы одеться. (Вчера я перебрала «Маргариты», это происходит почти всякий раз, когда я навещаю предков в Остине.) Дверь чулана была приоткрыта, и мой блуждающий взгляд остановился на книжной полке, уставленной знакомыми корешками. Поднявшись за очередной, последней чашкой кофе, я заглянула в чулан и взяла мамину старую книгу — «Искусство французской кухни, том 1», издание тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, книга, которая появилась на нашей кухне задолго до меня. Усевшись за тот самый стол, где мною были съедены тысячи обедов по возвращении из школы, я принялась листать книгу, просто так, без всяких намерений.
В детстве я частенько листала «ИФК». Отчасти оттого, что книги меня в принципе занимали, но была и еще одна причина. Эта книга пробуждает воображение. Она вскрывает в человеке самые глубинные и потаенные желания. Попробуйте найти самую самоуверенную и сексапильную модницу с фарфоровым личиком, пирсингом и подведенными глазами и спросить, сможет ли она приготовить пате де канар ан крут, то бишь утиный паштет в хрустящей корочке из теста, точно такой же, как на иллюстрациях страниц пятьсот семьдесят один — пятьсот семьдесят пять. Можете быть уверены, что прежде, чем вы успеете произнести фразу: «Эти шляпки та-а-ак давно вышли из моды, целых пять минут назад», она сбежит обратно в свой Уильямсбург, туда, где ее никто не заставит вынимать кости из утки.
Но что такого особенного в этой книге? Старая кулинарная книга, только и всего. Написанная в те времена, когда еще не было ни вегетарианцев, ни адептов Аткинса, ни приверженцев диеты Саут-Бич, сейчас все они наморщили бы свои носики, унюхав на ее страницах сотни отступлений от правил. А так называемые гурманы вспоминают о ней с трогательной и снисходительной улыбочкой, прежде чем вернуться к сборникам рецептов от Chez Panisse[6]. Мне бы тоже следовало разделять их вкусы. Ведь я как-никак нью-йоркская актриса, следовательно, должна сочетать в себе городскую привередливость и снобизм жителей пригородов.
Хотя, честно говоря, какая я актриса — ведь я даже ни разу не снималась! Если честно, я даже на прослушивания ни разу не ходила. Но если я не нью-йоркская актриса, то кто же я? Я — та несчастная, кто каждое утро тащится на метро с окраины до Нижнего Манхэттена, весь день отвечает на звонки и делает копии, а возвращаясь домой, только и может, что завалиться на диван и тупо пялиться на героев телевизионных реалити-шоу, да так и засыпать.
Мамочки! Ведь это правда! Я действительно всего-навсего секретарша. И тут впервые за полчаса я оторвалась от «Искусства французской кухни» и полностью осознала, что в глубине души давно уже смирилась с тем, что я всего-навсего жалкая секретарша! Смирилась много месяцев, а то и лет назад.