– Я должен это знать?

– Информация оперативная, непроверенная… Да, вы должны знать. Потому что вы уехали на этой машине из салона. Звягин пригнал, вы отогнали.

– Информация непроверенная?

– Информация проверяется. И, поверьте, автомобиль мы найдем.

– Верю.

– Только сможем ли мы обнаружить следы…

– Верьте.

– Верить нужно вам, что все обойдется.

– Можно, я буду просто не бояться?

– Ну-ну, – следователь едва заметно скривила губы.

Дескать, видела она и не таких понторезов. Сколько их таких через нее прошло, и каждый норовил очаровать ее, соблазнить. Грош цена Артуру.

Но ведь он действительно ничего не боялся. И тюрьма его не пугала. Это Валя кирпичи откладывал со страшной силой… Действительно, Вале там, в тюрьме, не место. Тем более что он готов работать на воле с утроенной силой. Артуру же за руль как-то не очень и хотелось. Вчера он осознал это ясно, хотя и не бесповоротно. Бить баклуши куда интересней, чем ломать голову над бумагами, жонглировать ускользающими цифрами и прыгающими фактами. Зато Валя отлично справлялся с этим делом. И с ним точно не пропадешь…

А Вале грозил солидный срок. Менты взялись за него плотно, пришьют ему покушение на убийство, и привет. А могут и убийство припаять. Тогда совсем дело дрянь. И как тогда быть? Вдруг Артур не справится, вдруг посадит общий корабль на мель?

– Я не боюсь. Просто была возможность спустить это дело на тормозах.

– На каких тормозах? Это дело на контроле… – Рябинина взглядом показала куда-то вверх.

– И у Валентина, вы говорите, были проблемы с этим Сурковым.

– Это бы я хотела услышать от вас.

– Честное слово, я не в курсе. В смысле, не знал, пока все это не началось… Мне до этого Суркова дела не было. И я вовсе не хотел его сбивать. Просто дикая случайность… Я бы сказал, дикая зебра.

– «Зебра» – это пешеходный переход?

– Зебра – это черная полоса… Даже в любви перестало везти.

– О любви мы поговорим позже, – не задумываясь над смыслом своих слов, сказала капитан.

– О любви не надо говорить. Любовь должна говорить сама.

– Кто сбил Суркова?

– Я.

– А с кем же тогда находилась гражданка… – Рябинина заглянула в свои записи. – Гражданка Павлушина?

– Я сбил Суркова… А Павлушина изменит показания.

– И кто ей позволит это сделать?

– На самом деле зебра наскочила на Валентина. Не собирался он сбивать Суркова.

– Так он сбил или вы?

– Если он не собирался, значит, не сбивал… Поймите, он будет упираться до последнего. У него есть деньги, на него работают лучшие адвокаты. Рано или поздно дело развалится.

– Вы уверены?

– Как только к этому делу пропадет интерес, – Артур глянул вверх, как это сделала Рябинина. – Так оно и развалится. Возможно, это произойдет поздно. Но произойдет.

– Не думаю.

– И останетесь вы ни с чем. Вам даже галочку за раскрываемость не поставят… А я поставлю вам. Галочку.

– Галочку? – спросила следователь.

Она хмурила брови, напуская на себя строгость, но в ее взгляде угадывалась завороженность. Все-таки зажглось в ней что-то.

– За раскрываемость… Какая у вас раскрываемость?

С раскрываемостью у Рябининой было неважно. Раскрывалась она плохо. Но ведь раскроется. Если Артур не отступит… Он готов был отдать несколько лет своей жизни, чтобы поставить ей галочку.