— Вот ножницы, сквайр, — сказала Ремаркабль. — Честное слово, вы зашили эти лоскутки не хуже любой женщины.

— Не хуже любой женщины! — с негодованием отозвался Ричард. — Да разве женщины что-нибудь понимают в подобных вещах? Ну-с, молодой человек, теперь все хорошо! Картечь была вынута мастерски, хотя мне, как участнику, быть может, и не следовало бы говорить это, а рана перевязана превосходно. Вы скоро поправитесь; хотя, дергая моих лошадей, вы рисковали вызвать воспаление в плече, но оно заживет, заживет. Вы, должно быть, порядком растерялись и не привыкли обращаться с лошадьми, но я извиняю этот случай ради вашего намерения; без сомнения, вы действовали с наилучшими намерениями. Ну, теперь все ладно!

— В таком случае, джентльмены, — сказал раненый незнакомец, вставая и одеваясь, — мне нет надобности злоупотреблять далее вашим временем и терпением. Теперь остается уладить только одну вещь, именно: наши взаимные права на оленя, судья Темпль!

— Я признаю их за тобой, — сказал Мармадюк, — и я перед тобой в долгу не только за этого оленя. Но завтра утром ты зайдешь ко мне, и мы уладим дело. Елизавета, — прибавил он, обращаясь к дочери, которая, узнав, что рана перевязана, снова вошла в залу, — прикажи угостить этого юношу прежде, чем пойдем в церковь, а Эгги пусть запряжет сани, чтобы отвезти его к другу.

— Но, сэр, я не могу уйти без части оленя, — возразил юноша в очевидной борьбе с самим собою, — я уже говорил вам, что мне самому нужна дичь.

— О, мы не будем спорить! — воскликнул Ричард. — Судья заплатит вам завтра за целого оленя, а вы, Ремаркабль, отдайте этому молодцу всю тушу, кроме седла. В конце концов вам повезло, молодой человек: вы получили рану, которая не будет иметь дурных последствий; вам перевязали ее в здешних лесах не хуже, чем в Филадельфийском госпитале, если не лучше; вы продали вашего оленя по высокой цене и можете взять почти всю тушу со шкурой на придачу. Принесите ее завтра ко мне, и я заплачу вам за нее полдоллара. Мне требуется как раз такая шкура для седла, которую я делаю для кузины Бесс.

— Очень вам благодарен, сэр, за вашу щедрость и рад, что так легко отделался, — возразил молодой охотник. — Но вы оставляете себе именно ту часть животного, которую я желаю получить. Мне самому нужно седло.

— Нужно! — воскликнул Ричард. — Это довольно сильно сказано.

— Да, нужно, — повторил молодой человек, обводя присутствующих надменным взором, как будто желая посмотреть, кто осмелится оспаривать его права. Но, встретив удивленный взгляд Елизаветы, он продолжал более мягким тоном: — Если только охотник имеет право на дичь, которую он убил, и если закон охраняет его право.

— Закон так и делает, — сказал судья Темпль с огорченным и удивленным видом. — Бенджамен, распорядись, чтобы всего оленя положили в сани и пусть отвезут этого юношу в хижину Кожаного Чулка. Но, молодой человек, у тебя есть имя, и я надеюсь еще увидеться с тобой и вознаградить тебя за зло, которое я тебе причинил.

— Меня зовут Эдвардс, — ответил охотник, — Оливер Эдвардс. Меня нетрудно видеть, сэр; я живу поблизости и не боюсь показаться среди людей, так как никому не причинил вреда.