4. Я горжусь, что записала ее на курсы и наблюдала за занятиями.

5. Я горжусь, что возразила Каролине на религиозной встрече.

6. Я горжусь своим ответом монахине, что учение «Христианская наука» не хуже католицизма.

7. Я горжусь, что привезла матери целую тележку с фиалками для ее сада.

8. Я горжусь, что попыталась спасти томатного червя, засунув его обратно.

9. Я горжусь, что из всех щенков в садке выбрала Тайгер Лили.

10. Я горжусь, что по-прежнему пишу утренние страницы, хотя и не преподаю больше.

С этого списка начинается создание плацдарма целостности.

Всем хочется что-то собой представлять. И когда нас в этом поддерживают, мы чувствуем душевный подъем. Чувствуем себя частью сообщества, чувствуем общую цель и настроение – творческий эквивалент сбора меда у пчел или строительства амбара всей деревней. Благодаря общей энергии группы чувствуешь себя сильнее, веселее, лучше. Когда множество рук придерживают лестницу, по которой ты карабкаешься вверх, риск упасть меньше. Ощущая такую поддержку, гораздо легче сделать что-то – и начать что-то собой представлять. Вот почему так важны музыкальные фестивали – джазовый в Танглвуде, музыки, кино и искусства в Остине, классической музыки в Мальборо. Да, нам нужна поддержка. Но такая роскошь доступна не всем.

Иногда мы не находим поддержки. Наоборот, вместо помощи ставят палки в колеса.

И мы получаем тяжелую творческую травму. Может, кости и целы, но уверенность в себе исчезла. Актриса эмоционально выпотрошена режиссером, рядом с которым Ганнибал Лектор сам покажется ягненком. Пианист получил разгромную рецензию критика, считающего, что «бит» – музыкальный термин, который означает «клубиться».

Подобные творческие катаклизмы не редкость. К этой опасности нужно быть готовым. Художники – животные пугливые. И если лошадь нашего таланта шарахнется в сторону, мы можем вылететь из седла. «Больше никогда даже пытаться не буду», – стонем мы, имея в виду роман, или выворачивающий пальцы и царапающий душу концерт, или камеру пыток – сцену. И чем дольше не пытаемся, тем больше шансов убедить себя, что можно и правда никогда больше не попытаться. Потому что «один раз это меня ранило, и…»

Творческая рана лечится одним и только одним лекарством: нужно что-то сделать. Если мы не сделаем хотя бы какую-то мелочь, наше израненное, но активное воображение будет продолжать муссировать то, что с нами произошло. Легче может быть уже оттого, что правильно себя назовешь. Если никто больше не зовет тебя «художником», придется сказать это себе самому, и единственный способ сделать это убедительно – посредством творчества. Бандаж должен соответствовать размеру раны. Если провалился мюзикл – пишите музыку. Если «порвали» на куски картину – напишите что-нибудь или хотя бы покрасьте табуретку. Если подрезали крылья стихотворению, выйдите к открытому микрофону и прочтите поэму. Известный кинорежиссер, которого я хорошо знаю, прекрасно понимал, что из-за критического приема его очередного фильма могут снизиться шансы на получение нового крупного проекта, и бессонными ночами твердил: «Если не смогу снимать на 35 миллиметров, буду снимать на 16, не смогу на 16 – буду снимать на Super 8. Если не смогу на Super 8, смогу рисовать, эскизы делать…» Иными словами, он знал, что лекарство от творческих бед, даже катастроф, описывается фразой «я могу – и буду – творить».