Я выглянул из будки на залитую солнцем улицу Тусона, и перед моим мысленным взором возникла уже виденная мною картинка: поляна в джунглях и крепкий невысокий офицер с сигарой в зубах. Он замечает:

— Если есть хорошее оружие, всегда можно найти человека, который умеет с ним обращаться”.

— Я же говорил, сэр, что Эктор Химинес занятная личность.

— Кое-кто в Вашингтоне опечален этими событиями.

С Авилой были заключены некоторые негласные договоренности.

— Я им очень сочувствую, — сказал я. — Эти крошечные латиноамериканские страны поступают очень нехорошо, без спросу реформируя свои правительства и создавая массу хлопот для соседей. Воображают себя, наверное, независимыми государствами.

— У нас также озабочены судьбой одного крупного экземпляра военной техники. Есть мнение, что раз оно было расположено слишком близко к нашей границе, его следовало сохранить для изучения. Другими словами, они полагают, что не стоило так поспешно уничтожать эту штуку.

Я глубоко вздохнул.

— Так точно, сэр. Поспешно.

— Хочу тебе сказать, Эрик, что в Вашингтоне, как обычно, высоко оценили нашу операцию.

— Да, сэр. — Мои губы почему-то расползлись в усмешке. — Наверное, он произнес эти слова каким-то забавным тоном. — Ясно, сэр. Как обычно.

Потом наступили суматошные дни приведения всех дел в порядок, подготовки официального отчета и тому подобное. Однажды вечером, вернувшись в мотель, я обнаружил у себя в номере Кэтрин Смит. Я видел ее впервые с тех пор, как мы расстались после пересечения границы, но я о ней много думал в эти дни и, создавая свой полный отчет, навел о ней кое-какие справки.

Я сразу понял, зачем она пришла. Свою верхнюю одежду она аккуратно сложила на стуле в углу и теперь была одета в точности так же, как тогда, когда я ее впервые увидел — в пикантном черном пеньюаре, в шлепанцах на каблучках и прочих предметах женского нижнего белья, предназначенного для мужского глаза. На комоде стояли два запотевших бокала. В ведерке со льдом торчали две очень интересные бутылки.

Все было настолько очевидно, что я даже растрогался, если вы понимаете, что я имею в виду: мне ясно давали понять, что нам надо завершить одно мероприятие, прерванное шприцем Макса.

— Я не спрашиваю, как вы проникли в номер. Она улыбалась. Тут я вспомнил, что как-то мне ее лицо без косметики показалось простоватым, но сегодня оно не было простоватым. Улыбающаяся, она вдруг стала почти красивой, причем это была интригующая, нетипичная красота.

— Надеюсь, вы не против бургундского игристого? — спросила она. — А то шампанское немного надоело. Как поживает маленькая девушка с нежным сердцем? Вы, конечно, понимаете, отчего она так и не призналась вам в своей слабости. Она боялась, что вы станете ее презирать. Боюсь, она действительно вас любила, мистер Эванс.

— А почему это вас так волнует?

— Потому что вы прогнали ее. Заставили вернуться к жизни, более подходящей для маленькой девочки с нежным сердцем.

— Ну, ей ведь и в самом деле такая работа не по плечу, — сказал я довольно-таки раздраженно. — Я просто успел ее вовремя остановить, пока она не навлекла белу на себя и других людей.