— Что здесь происходит? — гаркнул он по-испански. — Почему он на свободе? Почему он разбудил меня своими истошными воплями? Вы что, в штаны наложили?

За моей спиной раздался спокойный голос сержанта:

— Tefe, con permiso...

Он испрашивал дозволения застрелить меня. В толпе поднялся ропот неодобрения, и фон Закс это понял. Его заботили иные проблемы, конечно, например, каким образом я выбрался из пещеры и оказался перед его палаткой, да еще и вооруженный мачете. Он был не дурак. Он бросил взгляд на отдернутый полог палатки, откуда как раз в этот момент появилась Кэтрин, убирая выбившуюся прядь волос. Ее мятая блузка была выпущена из шортов и висела точно расстегнутый пиджак. Фон Закс отдал короткий приказ, и двое солдат тотчас заломили ей руки за спину.

— Держите эту хитрую шлюху, пока я разберусь с ее сообщником. — Он повернулся ко мне. — Так, значит, вы все еще хотите быстрой смерти, мистер Эванс. Но если бы я был настолько глуп, чтобы сразиться с вами в поединке, я был бы вынужден вас разочаровать. Я медленно изрежу вас на куски.

Я презрительно усмехнулся.

— Ой напугал! Думаешь, я очень боюсь тебя или твоего шрама. Ну если этот шрам у тебя не от пивной бутылки, значит, ты порезался стеклом, когда прыгал в окно с перепугу от американской авиабомбы, которая разорвалась в пяти кварталах от твоего дома.

Фон Закс задумался. Он прекрасно понимал, что я его провоцирую. Он прекрасно понимал, что с его стороны было бы величайшей глупостью рисковать всем, что он таким трудом создавал все эти годы, соглашаясь на дурацкую дуэль со мной. И все же тут были затронуты честь и достоинство прусского аристократа. Я подверг сомнению его мужество, я подверг сомнению благородное происхождение шрама, который он носил на своем лице, долгое время таясь от своих преследователей, хотя благоразумный человек давным-давно уже сделал бы себе пластическую операцию и избавился от столь важной особой приметы. К тому же его люди ждали от него достойного поступка.

Сержант у меня за спиной опять тихо проговорил:

— Tefe! Позвольте мне его застрелить! В ответ на эту просьбу фон Закс схватил мачете за рукоятку и вынул его из-за пояса. Это движение было вовсе не ритуальным взмахом почетного караула. Он изготовился для боя. Он внезапно подошел ко мне вплотную — решительно и твердо. И чтобы увернуться от свистящих молний его клинка, мне только и пришлось что ретироваться.

Люди расступились, освобождая мне место для отступления. Раздался одобрительный ропот и разочарованные вздохи. Они умели обращаться с мачете, но, по-видимому, никогда еще не видели, как с ним обращаются мужчины, привыкшие к шпагам и рапирам. И в этом у фон Закса было преимущество. Он прошел школу фехтования, тренируясь с настоящим оружием. В жилете безопасности и в маске, он махал тяжелым клинком иногда ради забавы, но порой, о чем свидетельствовало его лицо, в смертельных поединках.

Я же изучал фехтовальное искусство с помощью спортивной шпаги, легонькой игрушечки весом не более пушинки, оттачивая эффектную технику, мало пригодную для нешуточного кровопролитного боя, кончавшегося смертью одного из его участников. Мне же, если случайно удавалось вогнать острие шпаги сквозь тонкий брезент фехтовальной куртки, обычно делали выговор за неспортивное поведение. С другой стороны, я неплохо ризбирался в ножах и немало поупражнялся с японскими осевыми палицами — оружием весьма близким к холодному европейскому.