Обратимся ко второй группе. Люди брели, связавшись веревками, на ощупь, падая в ямы и лужи, натыкаясь на сучья. Один за другим они падали, не будучи способными двигаться дальше. Они проклинали Руководителя, который, не считаясь ни с чем, вел их вперед. И их оставляли умирать и на съедение диким зверям, муравьям, червям. Руководитель группы шел вперед, не считаясь ни с чем. Он знал, что только движение вперед есть путь спасения. Каждый орган его тела, каждая ткань, каждая клеточка вопили об одном: довольно, мы больше не можем, лучше смерть, чем эти нестерпимые и нескончаемые муки! Лишь несколько клеточек его мозга, хранившие волю и цель, диктовали им приказ: вперед! Вперед!! Вперед, несмотря ни на что. Только вперед. И он вышел. Все погибли, а он вышел. И к нему вернулось зрение. Он вышел, сказал, что отряд погиб и задание не выполнено. И его сразу же арестовали и судили. И приговорили к высшей мере наказания — к расстрелу.

Суд был показательный, при большом стечении народа, с большой прессой. Его судили как предателя, который сорвал выполнение важного государственного задания, который бросил на гибель своих товарищей, спасая собственную шкуру. Возмущение народа было безмерно. Если бы его отдали людям, они разорвали бы его на части. И никто не спросил его о причинах гибели товарищей. А он решил молчать. Он проникся презрением и ненавистью к своим согражданам и ко всей своей системе общества. И решил наказать их за их подлое и несправедливое поведение по отношению к нему своим молчанием.

Потом был послан другой отряд с тем же заданием. Он исчез бесследно. Был послан второй. Третий… и они тоже исчезали. А Руководитель, осужденный на смерть, ждал исполнения приговора. Однажды к нему в камеру пришел человек и спросил, знает ли он, почему люди там погибают. Он сказал, что знает, но не скажет. Он сказал, что его первым делом должны были спросить об этом, а не судить как преступника. Он заслуживал награду как герой, а не осуждения в качестве предателя. Он оскорблен и потому молчит. И унесет свою тайну в могилу.

— Пеняй на себя, — сказал человек, — мы и не таким языки развязывали. После этого Руководителя пытали всеми страшными пытками, какие изобрело человечество, — наш социальный строй рассматривает себя преемником и наследником всего лучшего, что было в прошлой истории. В том числе ему вырвали глаза. Ему хотели вырвать язык и проколоть уши. Но оставили, ибо он не смог бы услышать Их вопросов и ответить на них. К тому же он сам просил Их об этом. Но он молчал. Он был сильный человек. Молчание стало целью и смыслом оставшегося кусочка его жизни.

Отряд за отрядом отправлялся на задание и исчезал бесследно. Он молчал и ждал смерти. О том, что приговор приведен в исполнение, было объявлено давно. Он еще жил из Высших Соображений. Теперь начальство решило, что он безнадежен и что «пора с ним кончать волынку». Но среди них нашелся молодой «умный мальчик».

— Дайте я попробую с ним потолковать по душам, — сказал он с неким подленьким смешком. — Может быть, ларчик-то просто открывается?!