— Ну и как же ты завоевывал доверие пациентов? — Вхожу в камеру, например — вот так.
— Здорово! — закричали мы в один голос. — Тебе в театре выступать надо! В кино сниматься! Артист!!
— Направляюсь к пациенту, допустим, к…
— Э-э-э! — закричали мы, отодвигаясь от него. — Только не меня!
— Чего вы боитесь? Вас же еще не осудили. Это же прошло. А когда придет снова — нас уже не будет. Ну ладно. От того, как прикоснешься к человеку, какую позу ему придашь, какие движения по его телу совершишь, зависит и состояние самого человека. Вот сядьте так. Ножки немного шире. Ручки вот так. Плечики чуть согнуть. Головку вот так, чуть левее. Теперь дотроньтесь здесь. Подержите тут руку секунд пять. Сдвиньте вот сюда… Ну что?
— Здорово! Да ты никак гипнотизер!
— Ну нет. Гипноз — совсем другое. Тут наоборот, тут нужна полная ясность и трезвость сознания. Абсолютное бодрствование.
— Ребята! Я протрезвел! — И я!
— И я!
— Верно, опьянение сразу должно пройти. Потом разговор. Не трепотня, как у профессора, а всего несколько слов. Надо их суметь выбрать. Произнести определенным способом. И пациенту дать сказать слово. И еще ответить словом. Слыхали, как детские врачи с детьми разговаривают? Вот что-то в этом роде. Иногда одно слово решает дело. Слово, уважаемые, это — сила, если его использовать умеючи. Теперь потеряли уважение к слову. Слишком много слов. Сталин — тот цену слову понимал.
— Ну, скажи такое волшебное слово!
— Повторим?
— Ура, ребята! Конечно повторим!
— Ты, старик, и впрямь волшебник!
— Вношу трешку!
После суматохи, вызванной «повторением», разговор возвращается к той же теме. Теперь нашим вниманием завладевает Сам.
— А он был хороший человек, — говорит бывший секретарь райкома партии. — Это его окружение было плохое.
— Конечно, — соглашается бывший полковник, отсидевший с десяток лет в лагерях. — Прикажет, бывало, расстрелять провинившегося руководителя. А на другой день с грустью вспоминает о нем. Даже плакал иногда. Родственникам хотел помочь. А чем поможешь? Покойника уж не вернешь. Вот и велит их тоже расстрелять: зачем зря страдать?!
— А мы, думаешь, лучше? — сказал бывший работник аппарата ЦК, отсидевший в лагерях вдвое больше, чем полковник. — Мы же сами и помогали ему насиловать самих себя. У нас, к примеру, одновременно сидели три «очереди» бывших сотрудников отдела — те, кого мы посадили, мы сами, и те, кто нас посадил. Не помри Сам, пожалуй, и четвертая очередь последовала бы.
— Скажи, старик, кого персонально тебе пришлось шлепнуть?
— Это я не могу сказать. Я же давал подписку о неразглашении.
— Теперь такие подписки не действуют.
— Их никто не отменял и никогда не отменит.
— Поручили мне написать очерк об одном только что подохшем пенсионере, — говорит Журналист. — Родился в таком-то году. Родители — крестьяне. Окончил сельскую школу. Работа. Помощник тракториста. Тракторист. Медаль за трудовые заслуги. Армия. Финская кампания. Ранение. Орден. Опять деревня. Бригадир трактористов. Отечественная война. Партия. Бои, чины, награды, ранения… Одним словом, газетно-образцовый экземпляр. В конце — начальник цеха на заводе, депутат районного Совета, пенсия. Грамоты, медали, ордена. Женитьба детей. Внуки. От скуки подохнуть можно. Совершенно не за что зацепиться. Ничего личного, индивидуального. Я жену попробовал расшевелить. То же самое: «ничего особенного», «как все», «не лучше других», «не хуже других», «всякое бывало»… Что за люди?! Неужели у них никакой своей душевной жизни не было?!