При неярком свете ракеты, выхватившей из тьмы участок радиусом метров в пять, Мэллори всё же смог разглядеть мокрые чёрные скалы всего в полустах метрах. А метрах в двадцати или пятнадцати шла гряда острых и обломанных рифов.

— Сумеешь пробиться? — закричал он, обращаясь к Стивенсу.

— Бог его знает! Попробую! — крикнул в ответ лейтенант, добавив что-то насчёт плохой управляемости судна на малом ходу, но Мэллори был уже на полпути к носовому трюму. Мозг его работал отчётливо. Схватив крючья, молоток и верёвку со стальным сердечником, спустя секунду капитан вновь появился на палубе. Справа по носу возник риф высотой с рулевую рубку. От удара, продавившего планширь, Мэллори упал на колени. Каик накренился на левый борт, и рифы остались позади. Стивенс круто переложил руль, крича истошным голосом Брауну, чтобы тот дал полный ход назад.

Мэллори облегчённо вздохнул. Он продел голову и левую руку в бухту троса и засунул за пояс крючья и молоток. Утёс приближался с угрожающей быстротой. Вместо кранцев Андреа подвесил к борту старые автомобильные покрышки.

— За выступ хочешь зацепиться? — спросил он, широко улыбаясь, и положил на плечо Мэллори надёжную руку.

Новозеландец, кивнув, согнул, пружиня, ноги в коленях.

— Прыгай и выпрями ноги! — прогудел грек. В этот момент волной каик подбросило и наклонило в сторону утёса.

Оттолкнувшись от палубы, Мэллори взмыл птицей ввысь и уцепился пальцами за край уступа. Несколько мгновений он висел на вытянутых руках. Слышал, как треснула, сломавшись пополам, мачта. Невидимая сила подбросила Мэллори вверх, и он повис, зацепившись пряжкой ремня за край утёса. Стоило ему пошевельнуться, и он бы сорвался вниз. Но не зря Кейта Мэллори звали величайшим альпинистом своего времени. На гладкой поверхности утёса он нащупал трещину шириной не больше спички.

С величайшими предосторожностями достал из-за пояса два крюка, молоток и вбил сперва один, затем другой крюк. Спустя четверть минуты Мэллори стоял на скользком карнизе.

На высоте около метра новозеландец забил в поверхность утёса ещё один крюк, завязал на нём выбленочный узел, поднял на уступ бухту троса и лишь после этого оглянулся и посмотрел вниз.

Каждые семь-восемь секунд очередная волна подхватывала каик и швыряла его об утёс. Кранцы не помогут. Скоро от судна останутся одни щепки. Возле разбитой рулевой рубки стояли три человека. Брауна не было, но движок работал, гул его то усиливался, то ослабевал, потом снова усиливался через неравные промежутки времени. Находясь у себя в дизельном отсеке, Кейси включал то передний ход, то задний, стараясь, по возможности, удержать каик на одном месте. Браун понимал, что жизнь их всех в руках Мэллори и в его собственных.

— Идиот! — выругался Мэллори. — Идиот несчастный!

Каик отбросило, затем ударило об утёс, да так, что рулевую рубку сплющило. Потеряв опору, Стивенс пролетел, словно пущенный катапультой снаряд, и ударился о скалу. Он зацепился за неё пальцами, но, не в силах удержаться, рухнул в море.

Юноша должен был утонуть или погибнуть, расплющенный бортом судна, но в следующее мгновение чья-то могучая рука подхватила его и вытащила на палубу, словно мокрого щенка.