– Так, нашел, – пробежав глазами записку, сказал Райм.

– Но ниже есть и такая фраза: «о планах меня». Это наводит меня на мысль, что писал араб.

– Араб?

– Ну я бы сказал, с вероятностью девяносто процентов. В арабском есть такая притяжательная конструкция, называется «i.daafah». Образуется она, как правило, так: «машина-Джон», то есть «машина Джона». Или, в вашем случае, «планы меня». Но по правилам арабской грамматики предмет обладания должен обозначаться одним словом. «Грузовой фургон» с притяжательным значением для арабского невозможен, поскольку фраза состоит из двух слов и не может использоваться «i.daafah».

– Замечательно, Паркер, – сказала Сакс. – Не очень понятно, но замечательно.

Из громкоговорителя донесся приглушенный смех.

– Должен сказать, Амелия, что в последние годы все, кто занимается расследованием преступлений, усиленно налегли на арабский.

– Отсюда ты делаешь вывод, что это мужчина.

– А ты часто ловишь преступниц-арабок?

– Не так чтобы очень… Еще что-нибудь есть?

– Если нужно, присылайте еще образцы для сравнительного анализа.

– Ловлю на слове.

Райм поблагодарил Кинкейда и отключил звонок. Уставился на доску для записей, покачивая головой, затем саркастически усмехнулся.

– Что надумал, Райм?

– Вы же догадываетесь, что он замышляет, да? – зловеще произнес он.

Сакс кивнула:

– Он собирается не ограбить биржу, а взорвать ее.

– Точно.

– Ну разумеется, – спохватился Делрей. – Вот для чего нас засыпали сообщениями о терактах против местных израильтян.

Сакс сказала:

– Охранник из здания напротив музея рассказал, что им ежедневно доставляют бриллианты из Иерусалима… Так, я позвоню на биржу, чтобы срочно очистили здание.

Она вынула сотовый.

Райм посмотрел на доску для записей и обратился к Куперу и Селлитто:

– Фалафель с йогуртом… и грузовой фургончик. Выясните, есть ли поблизости от биржи рестораны, которые предлагают ближневосточную кухню. Если есть, то кто и в какое время развозит заказы. И на какой машине.

Делрей покачал головой:

– Половина ньюйоркцев это едят. Шаурму и фалафель продают на каждом углу. У них… – Агент замолчал, встретившись взглядом с Раймом.

– Уличные лотки!

– Да, вчера у музея я не меньше дюжины насчитал.

– Лучше плацдарма для наблюдения не придумаешь, – выпалил Райм. – А какое прикрытие! Он каждый день привозит туда продукты, так что на него почти не обращают внимания. Так, срочно узнайте мне, кто развозит продукты лоточникам. За дело!

По информации из департамента здравоохранения, разрешение торговать ближневосточной кухней в районе Ювелирной биржи имелось у двух компаний. По иронии судьбы владельцами той, что крупнее, были два брата-еврея. У обоих семьи в Израиле, оба ходят в местную синагогу. Подозревать их было бы глупо.

Вторая компания не имела собственных точек на улице, но поставляла шаурму, кебабы и фалафель с приправами и напитками (плюс неразрешенные мусульманам, но идущие нарасхват хот-доги со свиными сосисками) множеству лоточников, торгующих на Манхэттене. Товар развозился из ресторанчика на Брод-стрит нанятым для этой цели человеком.