Я развернул её и принялся тщательно рассматривать. Леонов наблюдал за моими действиями с ехидной ухмылкой. Должно быть полагал, что начальство, по свойственной ему привычке, мается дурью. В какой-то момент я и сам стал так считать, но из упрямства не сдавался и продолжал поиски.

– Вот видите – я же сказал: обычная шинель. У самого такая, – внезапно сказал Пантелей.

– Погоди, не спеши, – попросил я.

Внутри, на подкладке, белым (скорее всего, хлоркой) была выведена надпись. Мы на службе тоже когда-то так метили свои вещи, чтобы не перепутать и по ошибке не надеть чужое.

Я вчитался в метку:

– Кислицын… Кто такой Кислицын – знаешь?

– В первый раз слышу. Может, ошибочка вышла, – предположил Леонов и обратился к кастелянше.

– Гражданочка, вы нам точно вещи больного Ремке дали? Не могли ничего с шинелями напутать?

– Скажете тоже! Я ещё не выжила из ума! – обозлилась кастелянша. – Что принесли, то и положила на хранение. Сама тогда удивилась, что у больного фамилия Ремке, а на шинели подписано Кислицын. У нас, кстати, санитарка работает, тоже по фамилии Кислицына. Так я у неё на всякий случай спросила – вдруг, ейного родственника шинель? Сказала, что нет.

– Санитарка… – Я ухватился за эти слова, дежурный тоже рассказывал о санитарке, которая крутилась возле палаты.

Совпадение это или нет – нужно проверять.

– Скажите, а эта санитарка – случаем, не полная? – Я с надеждой посмотрел на кастеляншу.

– Сам ты полный! – фыркнула та. – Баба как баба, в самый раз для вас, кобелей. Титьки, задница – всё на месте. Немудрено, что мужики к ней так и липнут!

– Другими словами, возле палаты была Кислицына, – вслух резюмировал я.

Я было обрадовался: раз Кислицына работает санитаркой в больнице, всё что нам остаётся – прийти в её отделение, выцепить и переговорить по душам.

Вроде проще пареной репы.

Однако по закону Мерфи нас сразу ждал облом: санитарки на месте не оказалось. Её вообще не было в больнице. Женщина сослалась на дурное самочувствие и отпросилась у завотделением домой часа три назад.

Сам заведующий, мужчина лет пятидесяти, с солидным брюшком, на вопрос, знает ли он, где живёт его сотрудница, только развёл руками:

– К сожалению, ничем не могу помочь, товарищи милиционеры. Вам лучше поспрашивать в отделе кадров. У них в делах должны быть записаны все сведения. Меня же больше интересуют деловые качества моих подчинённых.

– И как насчёт них у гражданки Кислицыной? Толковая работница? – поинтересовался я.

Не то чтобы меня действительно заботил этот момент, но, чем больше знаешь о предполагаемом подозреваемом, тем легче составить его психологический портрет, а потом уже плясать от него.

– Все мы не без греха, товарищ начальник. Однако больные, особенно мужчины, её любят. Поэтому я закрываю глаза на некоторые мелкие провинности, – обтекаемо произнёс завотделением.

– И что это за провинности? – продолжил расспрашивать я.

Разговор доктору не нравился, но деваться некуда, и, немного помявшись, он пояснил:

– Скажем так: она обожает весёлые компании и мужское общество. Иногда, когда компания слишком весёлая, Кислицына может не выйти на работу, но это, к счастью, происходит нечасто. А в последнее время пьянки-гулянки прекратились. Почему, сказать не могу.