Почти сразу огонь начал стихать, через минуту начали раздаваться команды, и вперед выступили два мотострелковых взвода для зачистки дороги. С этой минуты время для нас понеслось вскачь.

Как оказалось, мою личную просьбу бойцы постарались выполнить. Я их попросил при возможности не повредить технику, хотя бы три–четыре единицы взять трофеями. Три мотоцикла были целы, побиты только седоки. Да ещё удивили танкисты–пулемётчики, основной отряд бронероты остался с обозом, что бросились осматривать танк и броневики, сообщив, что танк и один броневик целы, хотя экипажи уничтожены. У них шла кровь из носа и ушей. Также была относительно цела полуторка. Кроме побитых пулями бортов кузова, ещё была пара пробоин в дверях кабины. Вот из остальных грузовиков более–менее целы были всего два. Да и то нужно менять скаты, снимая их с других грузовиков и при возможности снять и заменить также стёкла в кабинах. А так водители их признали целыми. Самым крупным сюрпризом оказались все три колёсных транспортёра с прицепами. Они вообще не пострадали. Лучшие стрелки одного из мотострелковых взводов, что держали оборону в месте, где двигались эти машины, просто перестреляли водителей и пассажиров в кабинах. Кузова у транспортёров были пусты, в них находились только какие‑то ящики, как позже оказалось, с боеприпасами, включая мины к двум миномётам.

Отдав необходимые распоряжения – трофеи собирал взвод снабжения, чтобы потом распределить их среди подразделений согласно моим приказам, – я стоял на обочине и смотрел, как ко мне ведут немецкого офицера. Майора, судя по погонам на чёрном кожаном испачканном грязью плаще. Это был единственный живой немец, что был взят нами. Мотострелки, что выполняли зачистку, имели жёсткий приказ пленных не брать, если только офицеров. Приказ они этот выполнили до последней запятой. Я начинаю уважать своих недавно освобожденных парней. Молодцы. Если так и дальше пойдёт, мы горы свернём.

— Через час выдвигаемся следом за обозом, – приказал я подошедшему Смелову. – Заканчивайте со сбором трофеев, ремонтом повреждённой техники, что берём с собой, и уходим, а я пока с немчиком поговорю.

— Дозоры с дорог снимать?

— Пока мы не отойдём, пусть продолжают нас подстраховывать. Кстати, на левом фланге у Путянина пулемёт замолк, что там? – Заклинило.

— Понятно. А вот секреты можно снимать, они уже не нужны.

В случае, если немцев могло быть большее количество, я оставил секреты на местах нашего отступления, чтобы в случае чего они отсекли преследователей. Ситуации ведь могут быть разные – где‑то кто‑то недоработал или недопонял, кто‑то спраздновал труса или понадеялся на авось. Пушки или пулемёты заклинило, вон, как у Путянина, что‑то не сработало и не взорвались мины, живых немцев после первого и главного удара оказалось больше, и они оказали организованное сопротивление. Много может быть причин, и мне, как командиру, нужно перед боем о них подумать и принять контрмеры. То есть надо продумывать запасные варианты на случай неблагоприятного развития событий – секреты для уничтожения отступающего или удирающего противника, засадную роту недалеко от места событий (бойцов у меня хватает с избытком), которая, если понадобится, проведёт встречную атаку на контратакующего противника. Продумать пути отхода и места сбора бойцов при совсем плохих обстоятельствах. Всё это должен предвидеть командир и составить несколько схем на случай разных поворотов сюжета в бою, причём не только составить планы разного развития боя, но и довести их до командиров подразделений, чтобы они знали, что делать, и реагировали на мои сигналы без колебаний.