После завтрака я как мог облизался, подошёл к шторе и обтёр морду стараясь сильно не миндальничать, вернулся к столу. Корж с Бубликом торжественно стояли. Бублик обратился ко мне:

— Блохастый! Я, когда служил техником, мы вертолёты обслуживали и всякое бывало, и в горах, и в джунглях, и оружие брать в руки часто приходилось. Меня потом перевели в очень нужную и секретную часть, и вручили жетон. Я показываю тогда свой и говорю: «А у меня уже есть, я-то сколько лет отслужу». Наши начальники тогда сильно удивились. Небывалое это дело, чтобы человеку второй жетон выдали. Тогда один полковник, боевой, много повидавший и говорит: «Значит судьба у тебя такая, будет что-нибудь в жизни, как второй раз родишься, вот и пригодится тебе тогда новый жетончик», и по плечу похлопал, заулыбался. Я с тех пор вместе таскаю, старый и новый. А вчера Блохастый, благодаря тебе, мы с Коржом заново родились, нас бы никто не отпустил. Броневик нас ждал, что-то надо было им, а это очень нехорошие люди, это Блохастый — муры были. Вот теперь мне второй жетон и не нужен, а бойцов у нас прибавилось.

Весь этот монолог Корж с счастливой мордой кивал. Бублик из-за спины торжественно вытащил тёмно красную нейлоновую верёвку, миллиметров пять толщиной, а на ней висел жетон. Протянули мне. Я внимательно посмотрел и пока смотрел обнюхал. На жетоне было аккуратно, самым каллиграфическим почерком вырезано, не просто нацарапано, а именно вырезано. «Блохастый». Настоящая каллиграфическая работа.

— Для тебя, пол ночи вырезал, пока ты дрых и ногами дёргал. — гордо, не без основания, заявил Бублик.

Молодец Бублик. Я так никогда не умел, всю жизнь на клавиатуре проработал. Первый компьютер на ВЦ у нас без монитора был, ещё с перфокартами. Это такие прямоугольники, в которых дырки надо было протыкать и лишние заклеивать, если где-то ошибся, а мониторы у компьютеров гораздо позднее появились, поэтому сам писать красиво бросил ещё сразу после школы. Если честно, то никогда и не умел, а тут каллиграфия. Я ещё раз взглянул на жетон и мне торжественно надели верёвку на шею. Теперь у меня есть официальное имя и документ его подтверждающий — настоящий жетон. Потрепали по холке и загривку, почесали за ушами.

— Блохастый, ты теперь боец нашего отряда, если не сбежишь.

Прозвучал ещё ряд поздравлений. По такому делу зарезали и съели кусок твердой колбасы, который откопали мои друзья. Они выпили, по чуть-чуть, и пару ложек живчика плеснули и мне, прямо в пасть.

Пол дня ушло на осторожное перемещение и выход к дороге. Ещё час просидели в заброшенной остановке, сложенной из кирпича и накрытой железобетонными плитами. Парни внимательно следили за окрестностями, а я ничего не делал и как кот жмурился на солнце. Внимательный собачий слух уловил далёкий шум моторов и почти одновременно мои спутники начали спокойно собираться. Очевидно им как-то сообщили о своём приближении и это были свои.

Подъехали два видавших виды БТР и несколько новеньких Уралов, обшитых металлом. С кузова и брони спрыгивали разной степени вооружённости люди и тут-же попали под историю, как Блохастый сверх секретные патроны на нюх берёт, как мужики броневик сожгли, а остальная бесчисленная бронетехника противника в панике разбежалась. Количество трупов смело можно умножать на пять, и думаю, что к концу поездки коэффициент подрастёт. Рассказывали и о странной больнице, где в шкафах с таблетками пистолеты хранят, и о том, что столько всего там было, что приходилось бросать и выбирать самое ценное. Рассказали и о служебных животных привязанных к койкам, и санитарах вивисекторах.